Ответ империи - Олег Измеров Страница 68

Она появилась из-за застекленной двери прихожей, внеся с собой какую-то вечернюю свежесть и все тот же преследующий повсюду запах дымка от сжигаемых листьев. В овраге дачи, и за запретами трудно проследить, подумал Виктор.

– Ну, как вы устроились?

– Великолепно.

– Хорошо, что не теряете чувство юмора.

– Абсолютно серьезно. По сравнению с положением секс-рабынь из бывшего Союза в Лондоне из нашей реальности мое положение можно считать королевским.

– Вы имеете в виду женщин – асоциальных элементов, выехавших за рубеж?

– Я имею в виду женщин, вывезенных обманом или насильно и которых избивают и заставляют отдаваться клиентам до тридцати раз в день. Таких данных о нашей реальности в досье нет?

– Вы хотите меня шокировать?

– Нет. Просто хочу объяснить, почему я не принял от Запада миллион, если такое поведение выглядит странным.

– У нас оно не выглядит странным. Чего бы вы здесь больше всего хотели?

– Работать. Самое время работать. Понимаете, для нас на заводе в перестройку не колбаса была главное. Мы не колбасы требовали, черт с ней, яйца можно есть, кур, нашли бы что, все бы это наладилось. Нам, выученным работать, исследовать, приученным мечтать о завтрашнем дне, надо было самореализоваться. Внедрить изобретения, рацухи, создать, черт возьми, то, что лучше JVC, «шарпа» или «соньки». Надоело быть вторыми и третьими, хотелось быть первыми, как Королев, Курчатов, Попов, те, про кого писали книги, снимали кино, чьи портреты вешали в аудиториях института. Это была великая мечта инженера. Большинство в этом не признавалось, нескромно вроде, но в подсознании у всех это было – чтобы государство смогло взять от нас все, на что мы способны, для чего учились.

– Ну а как же очереди, все эти бытовые неудобства, дефицит…

– Светлана Викторовна, я вам вот что скажу. В конце перестройки приезжал к нам в Брянск один демократ… как же его звали-то… а, вспомнил: Артем Тарасов. Первый легальный миллионер. Он куда-то там выдвигался. Ну так вот, он ведь не колбасу нам обещал! И даже не черную икру всем! Он обещал такой строй, где в человеке ценят новатора. О швейной машине нам рассказывал, которая шьет взад, вперед, вбок, чуть ли не фанеру, еще про что-то, сейчас уже не помню… Народ чуть не на руках его носил.

– А потом?

– А после реформы о нем не слышно стало, не знаю уже. Но вот что главное: вот здесь, у вас, я увидел то, что он нам тогда обещал, такой строй, общество свободного труда. Он обещал, а вы это здесь сделали. Вот теперь, при такой жизни, только работать. Машины создавать, дороги высокоскоростные строить на триста, на пятьсот километров в час.

– А дороги-то зачем? – удивилась Светлана и, по-видимому, искренне.

– Ну как же?.. Ну, вот что с Китаем сейчас подписывают, и вообще… Мобильность-то населения повышается.

– А, это… Но это в основном технология на экспорт, у нас ее развивать не будут. Нерационально.

– В смысле дорого?

– Не дорого, а нерационально. Помните, в шестидесятых сверхзвуковые пассажирские самолеты делали? Ту-144, «Конкорд»… Они не прижились. Нерационально.

– Постойте, но как же Франция, Германия, Япония, тот же Китай…

– Но это когда начиналось-то? Альтернативы физической мобильности в то время просто не было. Поэтому за рубежом создали из этой мобильности культ, ввели ее в экономическую теорию, чтобы оправдать развитие огромной технической структуры скоростных железных дорог, которая сама себя лоббирует. А теперь посмотрите на Россию. У нас огромные пространства, и людей на них мало. Вы представляете, сколько надо строить дорог и с какой скоростью ездить, чтобы человек смог наши необъятные пространства охватить? Здесь нужна иная технология, когда человек в долю секунды перемещается в любое место Союза.

– И вы ее нашли? – ахнул Виктор.

«Так, может… так, может, и по времени они перемещают?!»

Светлана улыбнулась:

– Конечно, нашли. Компьютерные сети. Основной транспорт будущего. Человек, не выходя из дома, не выезжая за город, может в любой момент перелететь и в Магадан, и в Ригу, и в Ташкент. Он может так ездить в командировки, посещать строительные объекты – а уже есть такая технология телекамер через сети, – может присутствовать на совещаниях, делать чертежи машин в десятках организаций, разбросанных по стране, управлять огромными фирмами и даже ставить опыты – ведь основную часть информации ученым теперь дают не личные наблюдения, а сигналы приборов. А сигналы можно передать по сети куда угодно и обрабатывать где угодно.

– Но ведь не все же так можно решить. Например, вживую съездить к родственникам, да и на юг… На море не будешь просто смотреть.

– Если надо срочно к родственникам, у нас удешевляют авиаперевозки. Первые пассажирские машины у нас строили на основе бомбардировщиков и военно-транспортных самолетов, а сейчас основное – это экономичность. А на юг главное – правильно организовать сервис. Раньше человек мучился несколько суток в вагоне, теперь, войдя в поезд, он начинает отдыхать. Ездят же люди в круизы на теплоходах по Волге или Днепру, там вообще медленно, но они отдыхают, я сама так с детьми ездила. Купались на каждой стоянке, сколько городов новых повидали…

– Мне тоже доводилось. Красивые места в России…

– Вот как только человек садится в поезд – это для него железнодорожный круиз в двухэтажных вагонах. Даже питание каждому по диете определяют, как в ведомственной поликлинике врачи указали. Компьютерные сети в умелых руках – это все. Только важно четко разделить, где вопрос решает переброска информации, а где человек должен остаться человеком, живым, чувствующим, а не уходить в почтовые романы. Культура здесь еще не сказала своего последнего слова.

– М-да. Скажите честно, зачем вам при всем при этом неандерталец из капиталистического прошлого? Кроме научного интереса и проверочных мероприятий, каких вшей он с собой завез?

– Вот вы как… А я только что хотела вас спросить, как вы смотрите на перспективы демократизации СССР. Без развала страны, конечно.

«Провокационный вопрос? Или… А что меня провоцировать? Я вообще-то тут из демократической страны, значит, как честный гражданин, в демократию просто не могу не верить».

– А что, знаете, у вас получится. Вы только, пожалуйста, как японцы говорят, лица своего не теряйте. Демократия – это не право личности, это право личностей уживаться вместе, рассудить по справедливости… Это, это… как вам сказать, это диктатура закона, ума и совести; этими тремя вещами невозможно злоупотребить.

– Я смотрю, вы взволнованы.

– Так. Наболело. Понимаете, ходишь тут у вас и завидуешь – почему мы не смогли так же?

– У вас еще все в будущем. Вот вас изучим, посмотрим, какие в вашем мире, как говорят на Западе, баги. Может, и найдем что посоветовать.

– Хочется верить.