Студентка, комсомолка, спортсменка - Сергей Арсеньев Страница 69

Сама испугалась таких своих мыслей. Сравнить товарища Ленина с Гитлером! Да если бы я такое ляпнула у нас дома на пионерском сборе, мигом бы распрощалась с галстуком. А могли бы и из школы турнуть, не посмотрели бы, что отличница. С другой стороны, там, в нашем времени, другой Гитлер. Совсем не тот, что расхаживает сейчас передо мной. Ведь он и стал-то воплощением зла именно после того, что наворотил у нас. Тут он этого еще не сделал, не успел. Его основные преступления впереди.

Хотя, конечно, насчет евреев – это у него конкретный пунктик. Сильно он их не любит. Считает виновными чуть ли не во всех бедах человечества. Но до массовых расстрелов и лагерей смерти этот Гитлер еще не дошел. Я специально узнавала. Когда наш поезд прибыл в Варшаву, Гитлер сделал там остановку на полдня. И в наш с Гитлером салон-вагон приезжал докладываться генерал-губернатор Польши Ганс Франк. Я у него про Варшавское гетто подробности выпытывала.

Наврал он мне, конечно, больше половины. Я не сомневаюсь. Но ведь не все же. Во всяком случае, массовых расстрелов в гетто не было. Такое он бы не скрыл. Попытался бы преуменьшить количество жертв, как-то в чем-то обвинить их обитателей. Но сам факт расстрелов он бы не утаил. По его словам, выходило, что евреи в гетто живут чуть ли не лучше, чем на воле. А те, кто в гетто не попал, изо всех сил стремятся туда. Нда. Ну и сказочник!

Почему он мне это рассказал? Почему вообще стал говорить с каким-то жалким роттенфюрером? Ну, губернатор же не в вакууме живет. Наверняка он в курсе, что у Гитлера вдруг, неожиданно откуда-то нарисовалась дочка. И тот приблизил ее к себе. Может, даже преемника готовит. А портить отношения с «лицом, приближенным к императору», как это часто бывает, вредно для здоровья.

Моя попытка как-нибудь повлиять на ситуацию в гетто у Гитлера никакого понимания не вызвала. По молчаливому соглашению про возможность в любой момент получить на голову гранату мы с ним не упоминали. С позиции силы говорить я с Гитлером не могла. Ведь такая граната неминуемо будет означать и мою смерть тоже. А на мои убеждения фюрер не поддался. Единственное, чего мне удалось добиться, так это того, что в конце встречи Гитлер отдал Франку невнятное распоряжение по возможности шире привлекать евреев из гетто к неквалифицированным работам в городе. Чтобы хоть как-то снизить высочайший уровень безработицы внутри гетто. Ну, хоть что-то. Возможно, кому-то это и поможет…

…В Минск наш поезд прибыл субботним утром 12 июля. Я не помнила, когда фашисты захватили этот город в моей истории. Возможно, к началу июля они уже были тут. Или шли бои. А сейчас… просто мирный советский город. Обычные мирные люди спокойно ходят по улицам. И никаких фашистов вокруг.

Хотя нет. Фашисты есть. Они со мной приехали. Целый поезд. У нас тут охраны шесть вагонов. И две платформы с зенитками и пулеметами. Это еще не считая того, что перед нашим поездом и сразу за ним тащатся еще два. Внешне точно такие же. И эти три поезда на станциях периодически нарочно меняются местами. Попробуй угадай, в каком из них едем мы с Гитлером!

Я сегодня в пять утра встала. Не могу спать. Подумать только, скоро я вблизи увижу самого товарища Сталина! И даже буду говорить с ним! С самим товарищем Сталиным! Мне жаль стало несчастного Петьку. Он так мечтал поговорить с нашим Вождем. В его книжках две трети попаданцев рано или поздно встречаются с товарищем Сталиным. И Петька тоже хотел. Только вместо него тут я.

О, Гитлер проснулся. Вышел из своего купе, поздоровался со мной и пошел умываться. Что-то рано он сегодня, еще десяти нет, а он уже встал. Наверное, тоже волнуется. Поскольку если что пойдет не так, то из этой поездки он запросто может и не вернуться. Ведь мы тут на советской территории. И если товарищ Сталин захочет, то вполне может не выпустить нас.

Я, конечно, не имела бы ничего против того, чтобы меня НКВД взял в плен. Это было бы замечательно. Хоть я уже и привыкла немного к Гитлеру, но все равно помню, кто он такой и что сотворил в нашей истории. Только вот попасть в плен к НКВД мне не светит. Переговоры будут происходить прямо в этом вагоне, мы с Гитлером отсюда вообще выходить не будем. А вагон этот очень сурово заминирован. И при угрозе захвата будет взорван со всеми присутствующими. От меня и пыли не останется. Выпускать меня из своих когтей Гитлер не собирается ни в коем случае.

Кстати, тот факт, что Гитлер пошел на такой риск, пожертвовал своей собственной безопасностью, говорит о том, какое огромное значение он придает будущим переговорам. А так он вообще-то к вопросам личной безопасности относится очень серьезно. Да и излишней скромностью не страдает. Знаете, что он мне заявил, когда я сказала, что мне не нужно четыре грузовика охраны, чтобы добраться до вокзала? А сказал он буквально следующее:

– Ввиду моих политических способностей все в значительной мере зависит от меня, от моего существования. Ведь это факт, что никто, пожалуй, не пользуется таким доверием немецкого народа, как я. В будущем у Германии наверняка никогда не будет другого такого человека, который имел бы авторитет больший, чем имею я. Следовательно, мое существование есть фактор огромного значения!

…Вот так вот. Скромненько. Мою же безопасность он с некоторых пор отождествляет со своей. Потому и охраняют меня не намного хуже, чем самого Гитлера. И поездка в заминированном вагоне на территорию потенциального противника для Гитлера сродни подвигу.

Впрочем, я думаю, до взрыва дело не дойдет. Товарищ Сталин гарантировал Гитлеру и сопровождающим его лицам личную безопасность. А товарищу Сталину верить можно…

…Как было оговорено, товарищ Сталин прибыл на переговоры к двенадцати часам дня по местному времени. Гитлер последние полчаса, волнуясь, мерил шагами салон. Несколько раз он ходил в связной вагон, связывался с Берлином и уточнял детали того, что именно нужно предпринять в случае его гибели. А фашистские дивизии все еще стоят у границ СССР. Не приходится сомневаться в том, что если мы с Гитлером не вернемся, то Великая Отечественная война тут все же начнется, пусть и с некоторым опозданием. И как тут она будет происходить – неизвестно. Во всяком случае, в вероломном нападении на СССР Германию обвинить будет уже нельзя. Нападение на главу государства во время его дружественного визита – вполне достаточный повод для войны.

Пока Гитлер ходит за моей спиной по вагону, я стою у окна и наблюдаю за суетой на вокзале. Никаких пассажиров, понятное дело, нет. Все оцеплено. Ближе к поезду – оцепление из эсэсовцев. Метров через двадцать от них – кольцо бойцов НКВД. Наверняка есть еще и внешнее оцепление вокруг вокзала, но мне его отсюда не видно.

И вот без пяти двенадцать показался кортеж. Два броневика, два грузовика с бойцами и три легковых автомобиля. Из Петькиных книжек я знала, что ездят тут на каких-то «эмках», «полуторках», «ЗИСах» и «Паккардах». Ну, «полуторка» – это грузовик. Настолько-то я в старинных автомобилях понимаю. Наверное, это они и есть. Ну, те, в которых охрана приехала. Но как именно называются черные легковушки – понятия не имею. Я же не Петька.

Вот он! Товарищ Сталин! Вышел из машины и спокойно и неторопливо направился к нашему вагону. Из других машин выбрались еще человек пять, в основном в военной форме, но все остались на месте, к нам никто не пошел. Так было оговорено заранее – в переговорах участвуют лишь два человека. И еще я. На самом деле переговоры будут трехсторонние. И я – представитель третьей стороны. Только товарищ Сталин об этом пока еще не знает. А пока он идет к нам, я пытаюсь высмотреть в кучке приехавших с ним людей товарища Берию. Но неудачно. Не нашла я его. Либо его там нет, либо я неверно представляю себе его внешний вид.