Война за империю - Евгений Белаш Страница 69

Он помолчал, думая, не оставить ли здесь многозначительную паузу, но решил, что не стоит.

— … Ее Величеству.

— Он выросла, — неожиданно заметил маршал.

— Что? — недоуменно вопросил премьер, окончательно выбитый из колеи неуместным, фамильярным замечанием собеседника.

— Она выросла, — повторил Даудинг. — Не в том смысле, какой обычно вкладывают в эти слова. Выросла, как государственный деятель, как командир и Королева.

Последнее слово авиатор ощутимо выделил голосом.

— Да, — вымолвил Черчилль.

— Я думаю, нам стоит описать ситуацию в точности, как есть, — сообщил Даудинг. — Вашими стараниями Ее Величество уже не то дитя, коим было не так давно. Теперь поздно смягчать и приукрашивать недобрые вести.

— Моими стараниями, — эхом повторил Черчилль. И с неожиданной, пугающей самого себя откровенностью, сказал:

— Иногда я… боюсь того, что сделал. Иногда я думаю, что мне не стоило вовлекать ее в наши… скорбные дела. Быть может, стоило все же решать сиюминутные политические проблемы своими силами. Я приобщил Элизабет к войне, дал ей вкусить сполна ответственности и побед. Но тем самым и намертво привязал ее к своим собственным стремлениям, амбициям… и возможным поражениям.

Премьер потянулся за стаканом и сделал еще глоток. Вода показалась вяжущей и горьковатой на вкус.

— Как бы то ни было, сделанного не обратить вспять, — сумрачно, но без осуждения сказал маршал. — Нельзя все время побеждать, иногда приходится приносить и дурные вести.

— Да, — проговорил министр. — Да…

За окном полоснул длинный световой луч — где-то в отдалении включили стационарный прожектор ПВО. Включили и выключили.

— Расскажите мне своими словами… — Черчилль шевельнул бровью в сторону папок, лежащих на столе, как акт о смертной казни, составленный в трех копиях. — Надо обдумать, как все это представить, беспристрастно и объективно, но… без чрезмерного сгущения красок.

Даудинг шевельнул усами, словно разминая губы в упражнении по риторике, повел шеей, будто воротник мундира натирал ее.

— Первоначально численность коммунистического Воздушного Фронта превышала наши оборонительные силы в полтора-два раза. В зависимости от разнообразных условий, — сказал маршал. — Но нам удавалось достаточно легко держать паритет и уравнивать силы, потому что мы сражались, действуя от хорошо организованной обороны, оперируя силами на меньшей дистанции и с хорошим взаимодействием. Кроме того, значимую роль играл немаловажный фактор так называемой 'повторной ротации' — мы теряли самолеты и людей преимущественно на своей территории, поэтому ущерб смягчался за счет ремонта техники и возвращения в строй выживших. Это уменьшало общие потери на четверть, а то и больше. Коммунисты же, как правило, несли безвозвратные потери. Их выжившие становились нашими пленными. Теперь…

Даудинг перевел дух, готовясь перейти к самой неприятной части краткого отчета.

— После Саутгемптона они ослабили интенсивность налетов на собственно Метрополию и перешли к массированным минным постановкам с воздуха, отправляя по пятьсот и более бомбардировщиков за один вылет.

— Нас бьют нашим же оружием, — мрачно буркнул Черчилль. — Мы накинули удавку на их морские перевозки, они пытаются сделать то же в ответ?

— Именно так. И они уже не пытаются, а делают, притом небезуспешно. Мины дешевы — смесевая взрывчатка, корпус из прессованного картона и прочих эрзацев. Единственный сложный агрегат — комбинированный взрыватель, но их все равно можно штамповать, как Pie Points. Красные перекрывают устья портов и Ла-Манш с обеих сторон. Они уже давно занимались минными постановками, но главным образом с кораблей. А теперь как будто тумблер переключили — в игру активно включилась авиация. И это очень плохо.

— Наши летчики стали хуже воевать? — осведомился премьер?

— Нет. Но теперь схватки происходят главным образом над морем и близ вражеского побережья, соответственно безвозвратные потери КВВС возросли, а боевые возможности уменьшились, потому что сражения идут за границей берегового щита ПВО. Кроме того, теперь их легкие истребители с малым радиусом действия могут лучше прикрывать бомбардировщики. Прошли славные времена, когда 'Грифоны' совершали дальние рейды на нашу территорию вообще без эскорта. Коммунисты сменили тактику… И кроме того, они постоянно наращивают силы.

— Да, разведка докладывает о росте производства авиации в СССР и Германии, — согласился Черчилль. — Но насколько я помню, числа вполне умеренны. Кроме того, им дорого это далось, в Германии даже было несколько выступлений против новой политики цен и трудовой дисциплины, да и русским тяжело — мобилизационные ограничения, запрет перевода с авиационных заводов et cetera.

— Числа умеренны потому, что до нас еще не добрались все выпускаемые самолеты, — отрезал маршал. — Из-за естественного разрыва между ростом производства и подготовкой летного состава. Что касается недовольства в России и Социальной Республике, то их оценка выходит за рамки моих полномочий. Я сужу о результате, а он заключается в том, что Воздушный Фронт постоянно наращивает силы. По оценке данных, которые нам доступны, большевики смогли поднять производительность своего авиапрома почти на треть. Господин премьер-министр…

Маршал авиации наклонился вперед и положил на стол раскрытую ладонь, указывая на папки с бумагами.

— Раньше мы несли приемлемые потери, отбивали их набеги и даже могли позволить себе регулярные акции показательной порки, наподобие 'Якоря'. Но уже сейчас общий баланс потерь вызывает опасения. Если коммунисты смогут поднять производство самолетов еще хотя бы на сто машин в месяц и выдержат прежнюю интенсивность налетов еще три-четыре месяца, то их число начнет бить нашу организованность и тактическое превосходство. И, что хуже всего — это станет очевидно для всех сторонних наблюдателей. Сэр Уинстон, нам нужно больше самолетов и летчиков. И это уже не промышленный, а политический вопрос, потому что резервы Метрополии опустошены дочиста, мы больше не в состоянии наращивать производство. Точнее, в состоянии, но на считанные проценты, за счет оптимизации и жесткой экономии.

— Мы не можем требовать от Доминионов наращивания поставок и призыва, — глухо проговорил Черчилль. — Они и так дали больше ожидаемого, заставлять их выложить еще — значит расписываться в собственной слабости и отталкивать к нашим врагам. Америка останется в стороне, пока Ходсон и изоляционисты крепко держатся в седле. Они продадут все, что угодно, но у нас уже нет денег, чтобы закупать больше техники. Останется только торговать территориями и влиянием, но это все равно, что кричать на весь мир 'мы проиграли!'.

— Тогда нам остается только молиться, чтобы большевики не смогли бросить на чашу весов еще хотя бы одну воздушную армию. И держаться. Но английский дух не вечен, господин премьер-министр…

Черчилль сделал вид, что не услышал последней фразы.