Инженер. Часть 2. Поиск - Евгений Южин Страница 7

Настоящим именем моего нового знакомого было Миутух. Родился и вырос он в Арракисе, столице Мау 4, в которую я так и не добрался. Отец его работал в библиотеке ордена, если это можно назвать библиотекой. Про мать он не упомянул, но она точно не была скелле. Мальчик с детства проводил большую часть времени среди книг, и они стали его страстью. Ему удалось, не покидая Арракиса, выучить языки востока и островов, он мог говорить на южных диалектах Мау так, что южане принимали его за своего, и талантливого мальчишку заметили сестры. Они отправили его учиться в университет. Оказывается, о чем я не знал, в местных университетах учились не только девочки, но и мальчики. Правда, правила сегрегации действовали строго и, хотя формально они могли учиться в одном и том же заведении, фактически они никогда друг друга не видели. Все, что касалось магии, тем более было засекречено и отделено от простых смертных. Впрочем, Михаила, я буду называть его так, интересовали только древние языки. В первое столетие после Второго поворота не просто уничтожалась артефактная магия и знания о ней, уничтожалось все, что принадлежало культуре погибшей цивилизации. Орден скелле возник и развился в среднем течении Дона и этнически отличался от жителей побережья, которые до Поворота господствовали над Мау. Остатки выжившего населения побережья даже сейчас выглядели иначе, чем остальное население. Ана и весь дом Ур 5 как раз и были живыми ископаемыми — пережитками далекой эпохи. В то столетие не просто уничтожались все книги или образцы древнего искусства, но и запрещался язык, который до катастрофы был общепринятым стандартом. Время шло, страсти улеглись, но ущерб, нанесенный ненавистью скелле и страхом переживших те события людей, оказался невосполнимым. В настоящее время древний язык и, что тоже важно, культура были полностью утеряны. Новые поколения сестер в борьбе за власть были готовы использовать древние знания, но это оказалось невозможно. Невозможно потому, что для того, чтобы читать книги древних, точнее, для того, чтобы понимать, что там написано, надо было, кроме языка, владеть еще и культурой древних. Если представителю затерянного на далеком острове в океане племени предоставить перевод справочника по обработке металлов, это последнему ничего не даст. Культура — это совокупность не только знаний, понятий, идей и языка, это еще и машины, механизмы, инструменты, и прочее, и прочее, что справедливо называется культурой материальной. Но идея восстановить часть древнего наследия смогла выжить в среде консервативных монашек. Этому способствовала ожесточенная борьба, которую ордену пришлось выдерживать все эти годы. Вероятно, что-то они все же смогли использовать, иначе талантливый специалист по древним языкам не оказался бы направлен на особо важное и секретное задание — перевод и, что более важно, адаптацию древних источников к новым реалиям.

В один прекрасный день Михаил вошел в сумрачные залы закрытой части библиотеки, в которых, как ему тогда казалось, он должен был провести остаток жизни. Древний язык не уцелел, кроме пары далеких деревень на островах, где говорили на упрощенном рыбацком диалекте — потомке древнего величия. Зато уцелела письменность. Скелле в последнее время заботливо собирали то, что сохранилось, и помещали в закрытый фонд библиотеки. Надо сказать, что насобирали они немало, хотя было понятно, что от древней культуры, где книги были почти в каждом доме, почти ничего не осталось. Это «почти ничего» занимало огромный подвал, который находился в резиденции магистра ордена.

Письменность древних была основана на иероглифах, плавно трансформировавшихся в слоговое письмо, но сохранивших при этом древнюю традицию. Михаил, увлекшись, кажется, был готов говорить об этом бесконечно, но его прервала жена, и он оговорился только, что расшифровка древних книг была очень сложной задачей.

Занимаясь любимым делом, он жил затворником. Практически он жил на территории монастыря, хотя никто не ограничивал его свободы. С особой гордостью он сообщил, что создал теорию и метод, которые позволяли фиксировать вместо полей употребления значений древних слов их как бы инвертированную версию — поля исключений или запретов употребления. По его словам, это позволяло на порядок сокращать объемы словарных статей, которые были главным продуктом его работы. Разумеется, пользоваться такими таблицами мог только подготовленный специалист, для остальных же готовились традиционные многотомные словари.

Я немного поплыл на лингвистических терминах, которыми стал обильно сыпать Михаил, но Марина его не прерывала, и я понял, что это важно.

Дальше была экспедиция к подножию гор, найденный камушек, ночная прогулка, и — Земля. В отличие от меня, заброшенного на юг России, Михаил попал в Подмосковье. Закономерным финалом для неподготовленного к жизни в современном человеческом обществе пришельца оказался приемник-распределитель, где, по-видимому, он содержался в качестве неопознанного сумасшедшего. Там его и нашла Марина. Она по профессии психиатр, давно уже работала психоаналитиком в частной клинике, но по каким-то причинам числилась на полставки в стационаре для психов. Среди прочего ее иногда привлекали в качестве специалиста для экспертизы. Марина верно определила, что всклокоченный испуганный человек со странными чертами лица, называвший себя Миутух, вовсе не ее пациент. В финале долгой истории, которую Михаил счел нужным опустить, он оказался в доме Марины, а со временем стал ее мужем, оформив официальный брак и таким образом решив свои проблемы с государством.

Талантливый лингвист быстро справился с незнакомым языком и, более того, опубликовал статью в каком-то сетевом ресурсе, объединяющем любителей лингвистики. Вскоре оказалось, что его метод, совершенно не соответствующий земным традициям грамотного оформления научных материалов, тем не менее, оказался отличным практическим решением для группы исследователей из крупной международной компании, решавшей задачи машинного распознавания речи. Уже год спустя Михаил работал на корпорацию с мировым именем, а любой робот в телефоне содержал модуль, использующий его метод.

Но это было потом. А пока, выбравшись в цивилизованный мир, несчастный пришелец не справился с его напором и угодил под машину в результате банального похода за картошкой, которая оказалась его любимым земным блюдом. Тогда же он потерял и камень.

Еще позже он встретил в сети упоминание об исчезновении человека в нашем районе. В заметке смаковались подробности, вроде открытого багажника и исчезнувшей сумки с продуктами, но его привлекло совпадение даты и времени, когда он потерял камень и когда я исчез. Михаил сохранил всю информацию о моем исчезновении. Года через три, уже будучи обеспеченным уважаемым человеком, он предпринял расследование — мало ли что, вдруг я позже нашелся — и выяснил все подробности. Мое исчезновение стало для него идеей фикс — кроме того, что оно, по его мнению, было связано с его камнем, оно также было единственным свидетельством для его жены, которой он доверился, что тот бред, который он рассказывал — не выдумка.