Министерство будущего - Ким Стэнли Робинсон Страница 7

Некоторое время казалось, что отношение к великой жаре будет таким же, как к массовым убийствам в Соединенных Штатах – все попричитают, все их осудят и тут же забудут – до нового еще более серьезного случая, пока эти происшествия не станут частью шумного повседневья, новой нормальностью. Все подсказывало, что то же самое произойдет и с самой страшной неделей в истории человечества. Как долго она будет считаться самой страшной? И что с этим поделать? Проще вообразить конец света, чем конец капитализма, – старая поговорка отрастила зубки, приобрела буквальный, жестокий смысл.

Но только не в Индии. Прошли выборы, партию националистов и шовинистов БДП [1] вышвырнули вон, как не справившуюся с обязанностями и отчасти виноватую в катастрофе тем, что она подчинила страну иностранным интересам, жгла уголь и разрушала ландшафт, неуклонно увеличивая неравенство между богатыми и бедными. РСС [2] был опозорен и дискредитирован как враждебная сила в индийском обществе.

Выборы выиграла новая смешанная партия, в которую вошли индийцы всех слоев, религий и каст, городская и сельская беднота, интеллигенция – катастрофа сплотила всех, придала решимости начать перемены. Правящая элита утратила легитимность и гегемонию, а зачатки разрозненного сопротивления жертв слились воедино в партию под названием «Авастхана», что на санскрите означает «возрождение». Крупнейшая демократия мира вступила на новый путь. Последние электрические компании Индии были национализированы, огромные силы были брошены на свертывание электростанций, работающих на угле, и создание агрегатов, использующих энергию ветра, солнца и рек без плотин, а также систем хранения электроэнергии без аккумуляторных батарей в дополнение к растущей эффективности аккумуляторов. Перемены начались сразу во многих сферах. Возобновились усилия по преодолению наихудших последствий кастовой системы; они предпринимались и раньше, но теперь им придали национальный приоритет, статус новой реальности, и достаточно многие индийцы их поддержали. Перемены происходили по всей Индии, на всех уровнях управления.

И наконец – хотя многие об этом потом пожалели, – наиболее радикальная часть нового политического устройства Индии направила миру послание: меняйтесь вместе с нами, меняйтесь немедленно, или вас настигнет кара богини Кали. Не будет перемен – дешевизне индийской рабочей силы конец, продажным сделкам конец, вообще всем сделкам конец. Если страны, подписавшие Парижское соглашение, а его подписали все страны мира, не изменят свою позицию, то данная часть Индии объявит их врагами, разорвет дипломатические отношения и пойдет на все, за исключением полномасштабной войны. Экономическая война? Запросто. Весь мир увидит, на что способна одна шестая часть населения планеты, ее бывший рабочий класс. Пора покончить с затянувшейся постколониальной подчиненностью. Для Индии настало время выйти на мировую сцену, как уже было однажды, в самом начале истории, и потребовать для себя лучшей доли. А потом сделать требование реальностью.

Было неясно, считать ли эту агрессивную позу истинным общенациональным мнением или фразерством радикальной фракции. Все зависело, по мнению многих, от того, как далеко зайдет новое правительство Индии в своей поддержке группы Кали, спустит ли оно радикалов с поводка. Война в эпоху интернета, глобальной деревни, дронов, синтетической биологии и рукотворных пандемий была уже не та, что раньше. Если индийцы настроены серьезно, это может плохо кончиться. Собственно, даже если в индийском правительстве серьезно настроена лишь одна фракция Кали, дело может принять крайне неприятный оборот.

Однако в такие игры могут играть и остальные, причем не только 195 государств, подписавших Парижское соглашение, но и всякого рода негосударственные образования вплоть до отдельных индивидуумов.

Наступили тревожные времена.

Когда ему становилось жарко, начинался приступ паники, а от приступа паники его еще больше бросало в жар. Обратная связь в действии. Состояние спасенного стабилизировалось, и мы перевезли его в Глазго. Пациент упоминал, что провел в этом городе один год, мы прикинули, что в привычном окружении он почувствует себя лучше. Он не захотел возвращаться в Штаты. Поэтому мы выбрали Глазго, прохладное место, где вечерами гуляли с ним по окрестностям. Стоял октябрь с обычными дождями и свежим ветром с моря. Такая погода, похоже, приносила ему успокоение.

Однажды вечером я гулял с пациентом по улицам, позволив ему самостоятельно выбирать маршрут. Он обычно молчит всю дорогу, и я не мешаю. Но в тот вечер он немного разговорился. Показывал мне места, где учился, театры, в которых бывал. Оказывается, его раньше интересовал театр, он даже поработал рабочим сцены, отвечал за освещение, декорации, костюмы. Когда мы вышли на Клайд-стрит, пациент захотел перейти по пешеходному мосту на южный берег реки.

Отсюда район сити в темноте выглядел огромным квадратом. Центр Глазго невысок, мало изменился за последние сто, а то и двести лет. Мистика, вылитый город из какого-нибудь мрачного фэнтези. Мой спутник стоял, положив локти на перила, и смотрел вниз на черную воду.

Мы говорили о разных вещах. В какой-то момент я спросил его, вернется ли он домой.

«Нет, – резко ответил он. – Ни за что не вернусь». Угрюмее я его еще не видел. «Никогда», – добавил он.

Я не стал обострять. Не хотел лезть с вопросами. Мы просто стояли, облокотившись на перила. Казалось, что город медленно плывет к холмам.

«Почему я выжил? – неожиданно спросил он. – Почему один я, а все прочие люди умерли?»

Я даже опешил. «Выжил, и все, – ответил я. – Может, у тебя здоровье оказалось крепче. Или ты крупнее. Откуда мне знать. Ну, крупным тебя не назовешь, но, может, ты крупнее индийцев».

Пациент пожал плечами. Мол, вряд ли.

– Даже небольшая разница в массе тела способна помочь. Главное, поддерживать внутреннюю температуру тела на уровне ниже 40 градусов. Отсутствие избыточного веса тоже помогает. А еще – с детства хорошие питание и медицина. Ты, кажется, бегал?

– Плавал.

– Возможно, это тоже пригодилось. Крепкое сердце, жидкая кровь. И все такое. В конечном итоге ты оказался среди них самым сильным, а выживают только самые сильные.

– Я сомневаюсь, что был там самым сильным.

– Ну, может, в твоем организме сохранилось больше влаги? Или ты дольше других просидел в воде? Тебя, говорят, нашли на берегу озера.

– Да.

Что-то в моих словах его задело. Он сказал: «Я до последнего сидел в погруженном состоянии. Одно лицо наружу, чтобы дышать, и так всю ночь. Но то же самое делали многие другие».

– Это помогло тебе выжить. Ты выкарабкался. Тебе повезло.

– Не говори так.

– Повезло не в том смысле. Во всем есть элемент случайности.