Мой пушистый фамильяр - Наталья Корепанова Страница 7

Пушистик примостился рядом, усевшись прямо на стол, и аккуратно слизывал кашу розовым язычком. На его зубы я старалась не заглядываться.

Ела и думала, что надо бы мне побольше узнать о мире, в котором я очутилась. А для этого нужно порасспрашивать фамильяра. Кто еще сможет мне полно и подробно ответить на все вопросы? Только он.

Хотя, фамильяр у меня тот еще фрукт. Опять разворчится, язвить начнет… Да ладно, поворчит и перестанет. А мне источник информации нужен, как воздух. Так что вот сейчас поем, а потом устрою ему допрос с пристрастием.

Но, съев последнюю ложку каши и с трудом удержавшись от вылизывания тарелки, я вдруг почувствовала, что дико хочу спать. Глаза закрывались сами собой, и я поняла, что допрос придется отложить. С трудом добралась до кровати, стащила свой наряд, под который, по счастью, после мытья догадалась надеть нижнюю рубашку и, рухнув на постель, уснула прежде, чем голова подушки коснулась.

Я смотрел на спящую девушку и никак не мог понять, что же пошло не так? Какой-то странной была моя хозяйка.

Хозяйка… Сколько времени прошло, а меня все еще передергивает, когда я произношу это слово.

Разве мог я представить, отправляясь в тот злосчастный день на охоту, во что выльется преследование оленя, которого начали загонять мои собаки? Ведь говорил же мне придворный маг Мерлинд, что не нужно мне выезжать из дворца. Что звезды сложились в некую непристойную фигуру, которая сулит мне беды и несчастья.

Я тогда посмеялся: если сулят мне звезды неприятности, то они, неприятности, меня и во дворце достанут.

Дурак! Непроходимый, тупой, самонадеянный дурак!

Впрочем, вполне возможно, что я был прав, и ведьма достала бы меня и во дворце. Заклинание призыва действует одинаково, где бы в этот момент призываемый не находился. Если уж даже демонов из Нижнего мира вызывают, то что говорить о каком-то принце, который по силе им и в подметки не годится.

С другой стороны, во дворце — хорошая защита, которую придворные маги ежедневно проверяют и подпитывают. Почувствовали бы, что сквозь нее кто-то ломится, могли бы меры принять. Дополнительный щит поставить. В крайнем случае, Мерлинд бы в меня вцепился и вместе со мной призвался. А уж он бы с ведьмой разобрался, она ему в колдовстве не соперница. Развеял бы ее в воздухе, она бы и охнуть не успела, не то что клятву с меня взять.

Зачем я ее дал? Какое помутнение на меня нашло?

Впрочем, я тогда вообще плохо понимал, что происходит.

Помню, олень выскочил на поляну, где я его ожидал. Собачки мои знают толк в охоте, вывели жертву прямо на охотника. Особо не целясь, вскинул арбалет, собираясь спустить тетиву. Я — лучший стрелок в королевстве, и уж в такую громадную цель промахнуться никак не мог.

И вдруг почувствовал, что земля уходит из-под ног, а в голове раздается зов, туманящий разум и пробуждающий дикое желание скорее найти призывающего и покориться ему.

Демоны! Все произошло так быстро, что я и сообразить не успел, что происходит! А ведь Мерлинд говорил мне об этом заклинании. И даже учил, как ему противостоять. Но я тогда только посмеялся: кто посмеет покуситься на принца?

Кому настолько жить надоело? И, конечно же, пропустил все пояснения учителя мимо ушей.

Боги, каким я был идиотом! Вернуться бы сейчас на год назад! С каким бы усердием я учился! Каждому бы слову Мерлинда внимал.

Но увы, прошлое не вернешь. А будущее у меня весьма печально. Проклятая клятва не позволит мне открыться, даже если я каким-то образом во дворец попаду. Да мне там не дадут и слова сказать: прибьют раньше, чем я рот открою. Я же теперь — монстроид. А монстроиды — тупые и жадные хищники, убийцы, не щадящие никого и ничего. Их истребляют. За каждого убитого зверя дают большую золотую монету, а для крестьянина — это целое состояние. Получив такое вознаграждение, он целый год может семью кормить, ничего не делая. Вот и стараются мужики, бродяг все свободное время по лесам, отыскивая в листве зеленые шары.

Работа не простая, конечно. Точнее сказать — смертельно опасная. Это здесь меня хорошо видно на фоне дурацких декоративных розовых елей, которые ведьма тут для красоты насадила, хотя я и не понимаю, что может быть красивого в такой неестественной окраске благородных деревьев. Во дворце я чуть садовника не казнил, когда он подобную «красоту» решил у ворот сотворить, зарекся он с той поры эксперименты проводить. А вот в настоящем лесу пушистая шкура монстроида сливается по цвету с листвой. Слух и обоняние у них такие, что путника за версту чуют. Притаятся в кроне, а как незадачливый охотник под ними пройдет, прыгают ему на спину и впиваются зубами в шею. Там, где самый большой кровеносный сосуд идет. С такой рваной раной выжить нереально, самому кровотечение не остановить.

А монстроид отлетает в сторону и ждет, когда человек от потери крови сознание потеряет. И потом не спеша обедает. Порой даже косточек не оставляет. Зубы-то острые, камни ими грызть можно, не то что кости.

Как ведьме удалось этот кошмар поймать — до сих пор понять не могу. Огонь его не берет, в воде он не тонет, к магии почти не восприимчив. Очень сильный нужен маг, чтобы суметь монстроида живым пленить. Убить можно, например, заклинанием окаменения, наброшенным внезапно и, желательно, сзади, чтобы увернуться не успел. А вот чтобы сеть магическую он порвать не сумел, прорву силы вложить в нее нужно. Не каждый маг справится.

Обычные охотники ловят «на живца»: ходят группой по несколько человек, а одного одевают в магически усиленную броню и идут за ним следом, отставая на несколько шагов. Если быстро среагируют на пикирующего хищника, у «броненосца» есть шанс выжить. А вот если пленника или раба пускают, тут без шансов. На смерть посылают. Прячутся в кустах и ждут, пока монстроид не начнет трапезу. Он тогда расслабляется, едой увлекается, и его можно пристрелить. И то — если выстрелить практически в упор, чтобы стрела его насквозь пробила. А лучше — две стрелы. Или три. Иначе — выживет и преследователи сами в дичь превратятся.

Словом, монстроиды — те еще чудовища. А вот внешность у них такая, что так и хочется их погладить и потискать. Глазастые пушистики с умильным выражением морды. Как глянут своими большими глазищами, так сразу к ним доверием проникаешься и забываешь, куда и зачем шел.

Поэтому и вышел закон, запрещающий ловить этих хищников. Только — убивать. Слишком опасно держать такого зверя в клетке. Обязательно найдется доверчивый и любвеобильный дурак, который решит помочь «несчастному страдальцу». И выпустит его на свободу, заодно послужив тому обедом.

Так что — никакой пощады. Смерть монстроидам!

И поэтому во дворец мне не вернуться. Никак. Если жить хочу.

А жить я хочу, это точно. Но вот смириться с произошедшим никак не получается, хоть и пытается ведьма вколотить в меня покорность всеми доступными ей методами.

Только зачем ей моя покорность? Ведь в любом случае я выполню все ее приказы. И вред причинить не смогу при всем моем желании. Клятва проклятая не даст. Но ведьме хочется, чтобы я перед ней пресмыкался, а я не могу. Все во мне бунтует против рабской покорности. Принц я или кто? Хотела покорности, могла бы какого-нибудь крестьянина призвать. Деревенские спину гнуть привычные, в рот бы хозяйке заглядывали, лапки бы раздвигали, пузо оголяя. Не защищенный живот — верх покорности. Монстроиды так самок своих соблазняют: вот, мол, я, весь твой, делай со мной, что хочешь.