Альтернативная линия времени - Аннали Ньюиц Страница 7

Мысли о«Микрокосмосе» немного успокоили меня. Когда Лиззи высадила меня у дома, я бесшумно открыла входную дверь и, прокравшись наверх, приняла душ. Именно это я бы сделала, вернувшись из кино.

Глядя на желтое махровое полотенце сквозь тропические цветы занавески для душа, я старалась убедить себя в том, что весь этот вечер был одной сплошной галлюцинацией. Горячая вода смывала все: кровь, грязь, запахи, оружие, слова. Все, кроме поющей Великолепной Гарсии. Может быть, если я буду очень упорно думать про «Черную Образину», звуки голоса Великолепной сотрут образы, запечатленные во всех клеточках памяти моего мозга.

Родители крепко спали в своей комнате дальше по коридору, и яоблегченно вздохнула. Поставив в стакан влажную зубную щетку, я посмотрела на отражение своего лица в запотевшем зеркале. Оттуда на меня уставилась непримечательная белая девушка: карие глаза, раскрасневшаяся от горячего душа кожа, светло-русые волосы до плеч, за которые мать называла меня «грязной блондинкой». Похожа ли я на убийцу? Я присмотрелась, расслабляя мышцы подбородка и губ. По многолетнему опыту я знала, как придать своему лицу невинное выражение, когда чувствовала себя виноватой. Удовлетворившись, я пожала плечами и принялась расчесывать волосы, размышляя о тех глупых, полных отчаяния мгновениях, когда я настаивала на том, что нам нужно обратиться в полицию. Заведенная «травкой» истрахом, я чуть не забыла: есть кое-что похуже, чем быть арестованной за убийство… То, что сделает мой отец, узнав, что я нарушила правила.

Флин-Флон, на границе провинций Манитоба иСаскачеван (1992год н.э.)…

Лос-Анджелес, Верхняя Калифорния (2022год н.э.)

Я стояла внутри огромного ангара, свод которого был таким высоким, что иногда в нем возникали свои собственные клочки облаков, проливающиеся моросящим дождем. Пол был из чистого канадского гранита, красного и серого, с белыми прожилками, местами покрытого пятнами цепкого лишайника. Здесь земная кора оставалась практически неизменной на протяжении трех с лишним миллиардов лет, с небольшими вкраплениями металлических руд и ископаемых останков кембрийского периода. Все пять известных Машин были обнаружены в подобных местах, с панелями управления, вмурованными в камень, образовавшийся еще до того, как жизнь вышла на сушу.

Передо мной стоял ряд серверов размером с бытовые холодильники, подсоединенных жирными кабелями к громоздким мониторам на кинескопах, видеокамерам на железных штативах и чему-то, похожему на отрубленную голову светофора, с замененными на атмосферные датчики сигналами. Путешественники, находящиеся в процессе отбытия или прибытия, толпились в очередях у рабочих кабин в противоположном конце ангара; за гулом стоящих рядом серверов их голосов было не разобрать. Перед оборудованием расхаживал профессор в сопровождении кучки восторженных студентов и аспирантов. Они собрались, чтобы наблюдать за процедурой запуска Машины.

Двое техников оживленно стучали по клавиатурам, загружая шесть расставленных вокруг меня наковален. Полмиллиарда лет назад эти Машины обладали сложным командным интерфейсом, состоящим из того, что геоученые называют кольцами и навесами, однако к настоящему времени от всего этого остался лишь каменный пол. Наковальни, изобретенные в девятнадцатом веке и усовершенствованные в последующие десятилетия, оставались грубыми и примитивными по сравнению с тем, какими должны были быть те старые интерфейсы. Внешне они напоминали низкие железные столы, утыканные десятками поршней, которые в настоящий момент двигались вверх и вниз в тестовом режиме. По сути, наковальня представляла собой конфигурируемый набор молоточков с мягкими наконечниками, очень похожих на те, что в рояле, которые должны были выбить определенную комбинацию на камне. Выбитая комбинация программировала интерфейс, а тот, в свою очередь, открывал стабильную «червоточину» между настоящим и точкой назначения в прошлом, которую выбрал путешественник. С помощью этих простеньких устройств мы манипулировали тканью космоса.

Нынешние геоученые понимали принцип работы Машин лишь немногим лучше тех людей, что впервые описали их тысячи лет назад. Разумеется, мы могли определять точку выхода гораздо точнее, чем наши предки из бронзового века, ведь наши наковальни могли выстукивать сложный ритмический рисунок с точностью до микросекунды, так что тут налицо был прогресс. Мы знали, что каждая Машина состоит из интерфейса, спрятанного в камне, хотя до сих пор вся наша аппаратура не могла обнаружить внутри камня ничего помимо того, что можно было ожидать там найти. Затем были еще «червоточины», которые откуда-то появлялись… Печально это признавать, но самый крупный наш прорыв в понимании Машины заключался в том, что мы определили принцип ее работы с точки зрения геологии, но никак не магии. Даже спустя тысячелетия использования Машин мы по-прежнему мало что смыслили в том, как они работают, не говоря уж о том, почему это происходит.

–Скажешь, когда будешь готова.– Рыжеволосый техник с раскрасневшимися щеками поднял на меня взгляд и показал жестом, что я могу трогаться.

Убедившись в том, что нахожусь точно в центре круга наковален, я опустилась на колени и поставила кулаки на камень. Послышался стук молоточков, их ритм наполнил вибрацией все мое тело, и вконце концов я уже не могла определить, где заканчивается моя кожа и начинается Земля. И вэтот момент камень размягчился до жидкого состояния. Влажная и вто же время не влажная жидкость поднялась сквозь мои пальцы, затем до пояса, размывая стены ангара, по мере того как ползла мимо моих глаз, обволакивая меня мерцающей цилиндрической колонной. Мне потребовалось всего одно мгновение, чтобы освоиться со знакомым, но по-прежнему противоестественным ощущением того, что я дышу под водой.

После чего я провалилась в«червоточину».

В учебниках говорится, что проход сквозь «червоточину» похож на погружение в горячую ванну, но на самом деле это лишь одна из сторон. Скользя между наносекундами, ты ощущаешь множество различных текстур: мельчайшая пыль, холодный газ, похожий на пух пепел. Вероятно, все эти иллюзии создает мозг в отсутствие настоящих чувственных восприятий. А может быть, эти ощущения реальные, в каком-то определенном значении «реальности». Среди геоученых по этому вопросу полный разброд. Иногда человек попадает в«червоточину» ибольше никогда не возвращается. Нам остается гадать, застрял ли он глубоко в прошлом или был стерт в процессе перехода. Плывя навстречу возможной смерти, я всегда становлюсь немного суеверной, поэтому у меня есть ритуал… Я стараюсь сосредоточиться на молекулярной составляющей своих мыслей. До тех пор, пока функционирует этот клубок сахаров, тканей и электронов, я остаюсь собой. Химические вещества пульсировали у меня в мозгу, и яждала.

Через несколько минут (или несколько тысячелетий) впереди показался слабый рассеянный свет, похожий на проникающее сквозь матовое стекло зарево огня. Затем подо мной сплелась твердая земля, жидкость вытекла, и яснова смогла дышать воздухом. Я находилась в том же самом положении, коленопреклоненная и совершенно сухая, за исключением того места, где кулаки и колени касались соленой лужицы, оставленной этой непостижимой дверью в пространственно-временной континуум.