Академия сердцеедов. Отбор - Полина Верховцева Страница 7

Мачеха кричала во весь голос, и от каждого ее слова я содрогалась, как от пощечины. Она сейчас привлечет ко мне столько ненужного внимания, что я, еще даже не поступив, стану объектом для сплетен и насмешек!

Этого я никак допустить не могла, поэтому навалилась на дверь, и та со скрежетом поддалась.

—Ева!— тут же встрепенулась мачеха,— а ну иди сюда, негодная девчонка!

Висмор глянул на меня из-под кустистых бровей и с досадой крякнул:

—Вот бестолочь. Не сиделось в доме.

Я не торопилась спускаться с крыльца, вместо этого в полнейшем недоумении смотрела на забор. Ночью он был высоченным и кирпичным, а теперь хвастался коваными прутьями, замысловатыми завитками и острыми пиками поверху. И ворота тоже были не тяжелыми и сплошными, а изгибались воздушной, резной аркой.

—Что встала! Иди сюда!— Карла поманила меня требовательным жестом.

Я поплотнее затянула пояс на своем убогом наряде и, спустившись по скрипучим ступеням, подошла ближе. Мачеха тут же ухватила меня за руку и с нескрываемым торжеством воскликнула:

—Попалась!

—Матушка…

—Все. Молчать! Дома поговорим о твоем неподобающем поведении!— и потащила меня к воротам,— уму не постижимо! Сбежала! Как только совести хватило, неблагодарная? Совсем о семье не думаешь! Знаешь, что бабочка твоя дает? Жениха хорошего! А у тебя две сестры не пристроенные!

Бедные, не пристроенные сестры стояли за воротами, и прожигали меня гневными взглядами. В их понимании, благодарность — это когда я все им безропотно отдаю и при этом не путаюсь под ногами.

Я уперлась изо всех сил и дернула рукой, пытаясь освободиться из захвата, но не получилось.

—Перечить вздумала?— тут же взревела она,— я тебе устрою. Хамка. А ну идем!

И снова попробовала меня утащить. Я снова уперлась. На кону будущее мое стояло, и если я сейчас позволю себя увести, то ждет меня незавидная судьба бедной прислужницы, которую без конца шпыняют мачеха и капризные сестры. Да стоит им только за ворота меня вытащить, как с заветной бабочкой придется распрощаться.

—Пусти! Я не пойду! Я хочу учиться!

—Ха! Учиться она захотела. В голове пусто, а туда же! Идем!

—Магистр Мерран,— раздался позади возмущенный голос сторожа,— вы посмотрите, что делается. Будущих адептов силой из Весмора утаскивают.

Я еще никогда так не радовалась появлению малознакомого человека.

Опасно блеснув зелеными глазищами, он подошел к нам:

—Что происходит?

До этого решительно настроенная мачеха вздрогнула и кокетливо провела ладонью по волосам без единой седой нити. Потом зарумянилась. Все-таки не каждый день увидишь мужчину в строгой форме, и с таким выражением лица, что невольно хочется выпрямиться и встать по стойке смирно.

—Вот, полюбуйтесь! Нахалку домой забираю,— смерила меня грозным взглядом,— Знаете, чего учудила? Из дома сбежала! Стоило только отвернуться, а ее и след простыл. Я всю ночь по городу металась, искала ее, а она вот куда забралась. Неблагодарная! Такая же как ее папаша!

Ну все, мачеха оседлала своего любимого коня. Она просто обожала рассказывать незнакомым людям, о том, как я у них появилась.

—Он ведь притащил ее в дом, когда мы уже женаты были! Представляете? Принес своего приблудыша в семью! Наглец!

—Невероятно,— магистр скупо улыбнулся.

—Да. А спустя несколько лет взял и исчез. Наверное, отправился новую любовь искать, а эту мне оставил. Запросто в приют могла отдать, так нет ведь, воспитывала, кормила, поила, душу вкладывала, а она мне нож в спину.

В приют она меня не отдала только по причине того, что к моменту исчезновения отца у меня уже появилась первая руна, как раз та, которая продлевала молодость.

—Очень животрепещущая история,— согласился Маррен и, не глядя на меня, продолжил,— тем не менее Ева пришла поступать в Весмор, и будет участвовать в сегодняшнем этапе отбора.

—Да какое поступать?— заискивающе рассмеялась Карла,— она ж глупенькая совсем. С трудом буквы освоила…

От такой клеветы я возмущенно охнула. Я прекрасно читаю, в отличие от сестричек, которые считают это наискучнейшим занятием, и считаю, и пишу красиво.

Магистр смерил меня задумчивым взглядом, а я отчаянно замотала головой, умоляя его не верить словам матушки. Впрочем, он и так был непреклонен:

—У нее дар, а значит, она имеет право попытать свои силы на отборе.

—Да вы посмотрите на нее. Это же замарашка бестолковая. Зачем вам такой позор? И дар у нее… пффф,— пренебрежительно махнула рукой,— сущая нелепица. Картиночки на руках делает.

Мерран опасно прищурился, на резко очерченных скулах заиграли желваки.

Ой зря, мачеха руны картиночками назвала. Он еще от пятнышек в моем исполнении не оправился.

—Вы в курсе, что за насильное вымогательство этих…картиночек,— сквозь зубы процедил он,— положен штраф в размере трех сотен золотых за каждую, и исправительные работы от полутора лет. Тоже за каждую.

Она залилась пунцовым румянцем и хлопала губами, не произнося ни звука. Потом перевела на меня лютый взгляд и зашипела:

—Ева! Чего ты им наговорила? Опозорить нас решила?— и тут же с натянутой улыбкой переключилась на Маррена,— вы же видите. Она не в себе.

Магистр хмыкнул:

—Кстати, я внес ее в реестр Созидающих. Теперь каждая руна, проступившая на ее коже, в тот же миг появится в картотеке и подлежит обязательному досмотру и учету. С последующим письменным разрешением на использование и передачу.

У матушки задергалась щека.

—Да, зачем же…не надо было,— она сморщилась так, будто съела кусок прокисшего сыра,— у нее меток-то практически и не бывает. Зачем бумагу марать из-за таких мелочей? Столько забот на пустом месте.

На самом деле из-за этих мелочей она готова была выкрасть меня из академии, притащить домой и посадить под замок, выпуская только по праздникам и под усиленным присмотром.

—Ну что вы, никаких забот,— Маррен улыбнулся, но глаза остались холодными,— это мой священный долг. Вы же понимаете, как важно сохранить руны в целости и сохранности и не тратить их впустую.

—Понимаю,— сквозь зубы процедила Карла и, наконец, отпустила мое запястье.

—А теперь, позвольте я украду вашу дочь. Ей нужно готовиться к первому этапу,— с этими словами он сунул мне в руки сверток, который до этого времени небрежно держал под подмышкой.

—Конечно,— мачеха натянуто улыбнулась.

—Попутного ветра,— и прямой наводкой указал на выход.

Она наградила меня взглядом, полным лютой злобы и, резко развернувшись, бросилась к воротам, за которыми прыгали мои дорогие сестрички.