Город бездны - Аластер Рейнольдс Страница 7

— Здесь всегда так? — спросил я.

— Нет. Вообще-то это место всегда было отстойником, но со времени моего последнего визита здесь все окончательно испортилось. С месяц назад было иначе. Народу — тьма. Большинство тех, кто садился на корабль, проходило именно здесь.

Здесь, в Окраене Неба, прибытие звездолета всегда было событием. Планета у нас бедная и довольно отсталая, если сравнивать с другими населенными мирами, и мы вряд ли вносим основной вклад в изменения ассортимента межзвездного рынка. Мы мало чего экспортируем — не считая опыта ведения военных действий и кое-каких никому не интересных биопродуктов из джунглей. Мы бы с радостью покупали всякую технологическую экзотику и соответствующие услуги, которые предлагают демаркистские миры, но лишь немногие толстосумы Окраены Неба могут это себе позволить. Когда какой-нибудь корабль удостаивает нас визитом, молва обычно объясняет это тем, что его владельца вытеснили с более процветающих рынков — маршрутов Йеллоустоун — Солнечная система или Фанд — Йеллоустоун — Гранд-Тетон, — либо корыту потребовался срочный ремонт. Это случалось примерно раз в стандартные десять лет, и они всегда обводили нас вокруг пальца.

— Хаусманн действительно погиб здесь? — спросил я Дитерлинга. Мы пересекали огромный гулкий вестибюль.

— Где-то неподалеку, — отозвался он. — Где именно — никто никогда не узнает, потому что в те времена не было точных карт. Но это случилось примерно в радиусе нескольких километров отсюда и наверняка в окрестностях Нуэва-Вальпараисо. Вначале тело собирались сжечь, но позже решили забальзамировать, чтобы легче было его выставлять — в качестве наглядного примера.

— Но культа тогда еще не было?

— Конечно, не было. Несколько чокнутых поклонников — но никакого религиозного психоза. Это началось позже. Экипаж «Сантьяго» состоял по большей части из людей светских, но психику человека не так-то просто избавить от религиозности. Они взяли деяния Небесного и соединили их с тем, что предпочли вынести из прежней жизни — сохраняя одно и выбрасывая другое по своему вкусу. Сменилось несколько поколений, пока они не продумали схему до мелочей, после чего остановить процесс стало невозможно.

— А когда был построен мост?

— К тому времени одна из сект поклонников Хаусманна завладела его мумией. Эти фанатики назвали себя «Церковью Небесного». И решили — исключительно удобства ради, — что он должен был умереть не просто у моста, а под ним. И что мост, по сути, надо считать не космическим подъемником — это его побочная функция, — а усыпальницей Господней, символом преступления и славы Хаусманна.

— Но мост спроектировали и построили люди.

— По воле Божьей. Разве ты не понимаешь? Спорить бесполезно, Таннер. Сдавайся и не пытайся оказать сопротивление.

Навстречу нам шли сектанты — двое мужчин и женщина. Не могу отделаться от ощущения, что где-то уже видел эту троицу — причем тогда они еще были «непосвященными». Все трое были одеты в просторные пепельные блузы. Независимо от пола, они предпочитали носить длинные волосы. На голове одного из мужчин красовался венец — судя по всему, какое-то устройство, причиняющее боль. У другого левый рукав был пустым и приколот к боку. На лбу у женщины можно было разглядеть татуировку в виде крошечного дельфина. Мне вспомнилось, что Небесный Хаусманн подружился с дельфинами на борту «Сантьяго» и коротал время в обществе этих созданий, которых чурался прочий экипаж.

Странно, что я вспомнил эти подробности. Может быть, мне кто-то об этом рассказывал?

— Пистолет у тебя наготове? — спросил Дитерлинг. — На всякий случай. Может, завернем за угол и обнаружим, как наш ублюдок стоит и завязывает шнурки.

Я похлопал по пистолету, дабы убедиться в его наличии.

— Не думаю, что сегодня нам повезет, Мигуэль.

Мы прошли в дверь, устроенную во внутренней стене вестибюля, и отчетливо услышали голоса монахов, тянущих в унисон какое-то песнопение — надо сказать, немного фальшиво.

Впервые с тех пор, как мы очутились на причале терминала, нашим взглядам предстала спираль. Посадочная площадка, на которую мы шагнули, являла собой огромное круглое помещение, окруженное балконом, на который мы вышли. Дно находилось в сотнях метров под нами, а спираль, исходя из потолка через дверь-диафрагму, спускалась вниз, к «причалу», где прятались обслуживающие механизмы, готовые обновлять и ремонтировать подъемники. Откуда-то снизу и доносилось молитвенное пение, и причуды местной акустики увлекали его звуки к самому потолку.

Мост — это хрупкая на вид цельная «жила» из структурированного алмаза, которая тянется от поверхности планеты до самой синхронной орбиты. Ее диаметр не превышает пяти метров — не считая последнего километра, где она накрывает терминал. Здесь ширина трубки составлят тридцать метров. Уходя наверх, она постепенно сужается. Этот излишек выполняет чисто психологическую функцию: слишком многие могли отказаться от путешествия на орбиту, увидев, насколько узка на самом деле нить, по которой они отправятся. Поэтому владельцы моста сделали видимую часть терминала значительно более широкой, чем диктовала необходимость.

Подъемники прибывали и отправлялись каждые несколько минут, двигаясь с одного конца колонны на другой. Подъемник представляет собой гладкий цилиндр с выпуклым основанием, и удерживается внутри трубки при помощи магнитов. Каждый разделен на уровни для питания, отдыха и сна. Большинство подъемников скользили вверх и вниз порожняком, с неосвещенными пассажирскими отсеками. Лишь в каждом пятом или шестом подъемнике можно было заметить маленькие группы людей. Несомненно, это не говорило о том, что владельцы моста процветают, но серьезных проблем, кажется, пока не намечалось. Расходы на прогон пустых подъемников были ничтожны в сравнении со стоимостью моста и не влияли на график движения «населенных» подъемников. Издали их было не различить, и это порождало иллюзию оживления и благополучия — надежду на то, что такое однажды наступит, владельцы моста оставили с тех пор, как его арендовала Церковь. И хотя в сезон муссонов можно было подумать, что война прекратилась, кто-то продолжал составлять планы кампаний на новый сезон, а на компьютерах-симуляторах полководцев уже разыгрывались военные игры, отрабатывались направления ударов и тактики вторжения.

Хрупкий до головокружения прозрачный «язык» тянулся от балкона почти до самой спирали, оставляя достаточно места для прибывающего подъемника. Там уже собирались в ожидании посадки пассажиры с багажом. Среди них я заметил группу аристократов — они выделялись благодаря роскошной одежде. Но Рейвича среди них не было, равно как и людей, похожих на кого-нибудь из его помощников. Пассажиры болтали между собой или смотрели новости на экранах, которые плавали в пространстве помещения подобно плоским квадратным тропическим рыбам и мигали рыночными отчетами и интервью знаменитостей.

У основания языка находилась будка, где продавали билеты на подъемник; в ней за столом сидела скучающая женщина.

— Подожди здесь, — сказал я Дитерлингу.

Когда я подошел к столу, женщина подняла на меня глаза. На ней была мятая униформа Администрации моста, под налитыми кровью, опухшими глазами — лиловые полумесяцы.