Волчонок - Леонид Кудрявцев Страница 7

Вот и замечательно. Ну же…

Вытащив из кармана свой сетевой шнур, которым втайне очень гордился, поскольку он был из сверхпрочного и сверхнадежного серебрита, Гарг подключил его к разъему на затылке.

Ну вот, теперь осталось только…

Рука его потянулась к разъему старинного компа. Острый штырек со сверкающим, словно бриллиант, кончиком нацелился в дырочку. И остановился.

Гарг вдруг сообразил, каким может быть ответ на все вопросы относительно предыдущих посетителей этого бункера. Если хотя бы на мгновение поверить одной старинной мрачной легенде.

Сетевой наездник тряхнул головой и ухмыльнулся.

Что это на него нашло?

Мрачным легендам верят только законченные параноики. Он к таким не относится. И значит…

Разъем оказался в гнезде, и подключение произошло. Теперь обратного пути уже не было. Мгновением позже Гарг убедился, что старинные легенды иногда не врут.

Хур-синеусый осторожно провел лапой по дверной перегородке, и она с тихим чмоканьем раздвинулась.

Теперь осталось лишь войти внутрь, и он увидит охранный кокон симбиота. Того самого, ради которого ему пришлось вместе с другими мастерами отправиться в путь.

Когда он вошел, охранная птица, спавшая над входом в гнездо кокона, открыла глаза и пробормотала:

— Ты оказался рядом с великим творением. Ты обязан проявлять надлежащее почтение, иначе будешь сурово наказан.

Хур не обратил на ее слова ни малейшего внимания.

На такие штучки можно купить какую-нибудь зеленую личинку, с еще не отвердевшим хитиновым панцирем, но только не его. Уж он-то прекрасно знал, что охранная птица проснется и начнет действовать лишь в том случае, если для этого будет серьезный повод.

Сейчас при ней можно делать все, что угодно, до тех пор, пока не прозвучит сигнал…

Он двинулся к лежавшему на возвышении кокону и, остановившись перед ним, уже в который раз подивился совершенству его линий, причудливости и неповторимости украшавшего его узора, исходящему от него свету.

Совершенство, настоящее совершенство. А если еще знать, что именно хранится в глубине этого совершенства, как знает он, вложивший в его создание все свое умение, весь свой талант.

Вот именно — все умение и весь талант. Конечно, он работал не один. Этим симбиотом занимались и другие мастера. Но разве они так же, как он, жаждали его появления? Нет, конечно. Они привычно выполняли свою работу, как будто это был не шедевр, а обычный, заказанный неким богачом, охранный симбиот.

И только он, Хур-синеусый относился к работе особенно. А раз так, то будет справедливо, если этот шедевр станет принадлежать именно ему. В самом деле…

Ну нет, ну нет.

Хур пошелестел усиками. Делал он это виртуозно и умением своим гордился. Усики изящно изгибались, терлись друг о друга, и их тихий, приятный шелест помогал вернуть способность холодно, логично мыслить.

Видит бог, он в этом сейчас нуждался!

В первую очередь для того, чтобы избавиться от привязавшегося к нему наваждения. Стать властелином Галактики! Ишь, чего захотел. Самое лучшее — выкинуть эти бредни из головы, забыть о них навсегда.

Он вдруг успокоился.

Прийти в себя и избавиться от кошмара не так трудно. Все зависит лишь от силы воли. А у него она есть, ее у него — непочатые залежи. Иначе ему не удалось бы достичь того места, на котором он сейчас находится.

Ну-ка, ну-ка, вот сейчас…

Усиками, усиками… медленнее, нежнее, кайфовее… расслабляюще… успокаивающе…

Есть мысли, ведущие к катастрофе, увлекающие несбыточными надеждами, уводящие в трясину, из которой уже не выбраться, не вернуться на твердь. Если их вовремя не укротить, то гибель неминуема. А он, кажется… да, он успел.

Чувствуя, как на кончиках усиков отслаиваются крохотные чешуйки, Хур представил, как они невесомым облачком поднимаются над его головой, и ощутил смущение.

Если кто-то посторонний застанет его за этим занятием, да еще в комнате, где лежит симбиот, то моментально сообразит, что является причиной такого волнения. Конечно, доказать ничего нельзя, но подозрения — вещь худшая, чем прямое обвинение в преступлении. И значит, надо уходить.

Прочь отсюда, немедленно прочь. И забыть об этом кошмаре, навсегда забыть. Вот только…

Хур-синеусый искоса взглянул на кокон, мимоходом полюбовавшись его неправдоподобной, можно сказать, божественной красотой.

Кокон.

А что, если мысль завладеть симбиотом пришла в голову не только-ему? Вдруг кокон уже пуст, а кто-то из его бесталанных товарищей, как раз сейчас, тихо посмеивается от удовольствия, что всех обманул?

Всех-то всех, но только не его. Он проверит, он убедится, что все в порядке. Для этого нужно всего-навсего открыть кокон, и сделать это несложно. Особенно ему, поскольку он знает все три охранных уровня. Не каждый из команды имеет такой доступ. А у него он есть.

Несложно?

Решительно придвинувшись вплотную к кокону, Хур провел над ним лапой, выписывая замысловатую фигуру. Сигнал тревоги не прозвучал. Да и как он мог сработать, если все сделано правильно?

Осторожно сняв первый защитный слой кокона, Хур-синеусый ввел еще один код. И сразу, уже более уверенно, не забыв убрать очередной слой, он использовал третий, последний код. И опять все прошло без сучка без задоринки.

Теперь для того, чтобы увидеть симбиот, надо было снять лишь один слой, тоненький, словно кожица только что вылупившегося из яйца червяка.

И конечно, Хур уже точно знал, что никто кроме него с начала пути кокон не разворачивал. Но не мог же он отступить, не посмотреть на свое творение, не полюбоваться им еще один, скорее всего — последний раз? Если подвернулся такой случай, если осталось только снять последний слой.

Кончики когтей у него, согласно моде, были слегка подстрижены. Прикоснувшись к последнему слою одним из них, он невольно затаил дыхание.

Вот сейчас… осторожно…

Зацепив самый краешек слоя, он потянул его вверх. Еще одно движение, еще одно усилие, и слой стал сам разворачиваться, раскрываться словно цветок. В центре его лежала красная, подрагивающая, похожая на желе масса. Та самая, на создание которой было потрачено столько времени, сил и таланта.

Хур-синеусый подумал, что ему нужна минута, не больше. Ее вполне хватит, чтобы налюбоваться симбиотом, окончательно распроститься с мечтами о небывалом могуществе. Оно не для него, совсем не для него.

Ему хорошо быть тем, кто он есть. И другого не надо.

Мгновением позже последний развернутый слой вдруг рассыпался прахом. Тотчас проснувшаяся охранная птица издала протяжный, исполненный тоски стон, прокатившийся по всему кораблю, услышанный в самых дальних его закоулках.