Космическая одиссея - Артур Кларк Страница 7

А потом начал меняться окружающий мир. Четырьмя могучими волнами прокатились ледниковые периоды, оставив на всей Земле свой след; гребни этих волн отстояли друг от друга на двести тысяч лет. За пределами тропиков ледники уничтожили тех, кто слишком рано покинул родину своих предков; они смели с лица Земли все живое, что не умело приспособиться к новым условиям.

Когда льды отступили, не стало и многих древних представителей органической жизни, в том числе и питекантропов. Но в отличие от других животных они оставили потомков — они не вымерли, а преобразились. Орудия, сделанные их руками, переделали их самих. Работая дубинками и кремневыми ножами, их руки приобретали ловкость, какой не обладал никто больше во всем животном царстве, и эта ловкость позволила им изготовлять еще более совершенные орудия, которые в свою очередь развивали их мозг и конечности. Это был нарастающий, самоускоряющийся процесс, и он в конечном итоге создал Человека. Первые люди в точном смысле этого слова располагали орудиями, лишь немногим совершеннее тех, что были у их предков миллион лет назад, но пользовались ими уже гораздо искуснее. Кроме того, неведомо когда, в незапамятные времена, они изобрели самое важное орудие, незримое и неосязаемое. Они научились говорить и тем самым добились первой великой победы над Временем. Теперь каждое поколение получило возможность передавать свои знания и опыт следующему, молодому, я каждый новый век становился обладателем всего открытого и познанного предыдущими. В отличие от животных, которым было ведомо только настоящее, Человек обрел прошлое — и начинал искать пути к достижению будущего. Постепенно он учился также использовать силы природы; подчинив себе огонь, он заложил основы первичной технологии и высоко поднялся над миром животных, из которого вышел сам. Прошло время, и камень сменился бронзой, бронза — железом. На смену охоте пришло земледелие. Выросшее из стаи племя положило начало селению, селения разрастались в города. Человек научился увековечивать речь знаками на камне, затем на глине, затем на папирусе. Потом он придумал философию и религию. И заселил небо богами.

Тело его становилось все беззащитней, а орудия нападения — все более устрашающими. Пуская в ход камень, бронзу, железо и сталь, он испытал весь набор орудий, могущих колоть и резать, и весьма рано научился поражать свои жертвы на расстоянии. После копья, лука и пушки ядерная ракета, наконец, дала ему в руки оружие неограниченной мощи. Без оружия, хотя он часто обращал его во вред себе, Человек никогда не завоевал бы Землю. Но теперь само существование оружия грозит Человеку гибелью.

Сколько бы ни приходилось покидать Землю, подумал доктор Хейвуд Флойд, — все равно всякий раз волнуешься не меньше. Он побывал на Марсе, трижды — на Луне, а на различные космические станции летал так часто, что давно уже сбился со счету. И все же теперь, когда близился момент старта, он ощутил, как нарастает в нем напряжение, какое — то изумленно — благоговейное чувство, ну и, конечно, самое обыкновенное волнение, как у новичка перед первым космическим «крещением». Реактивный самолет, домчавший его сюда из Вашингтона после полуночной беседы с президентом США, начал круто снижаться над местностью, облик которой, хотя и был знаком всему миру, все же оставался не менее волнующим. Здесь, внизу, на протяжении тридцати пяти километров вдоль побережья Флориды высились памятники первых двух поколений Эры завоевания космоса. Дальше к югу мерцающими красными огнями были очерчены силуэты гигантских опорных мачт «сатурнов» и «нептунов», которые вывели людей на межпланетные трассы и стали ныне достоянием истории. Еще дальше, у самого горизонта, в лучах прожекторов огромной серебряной башней сверкала последняя ракета «Сатурн V», сохраненная как национальный монумент и почти два десятилетия служившая местом паломничества. Неподалеку от нее рукотворной горой вырисовывался на фоне неба исполинский массив Корпуса сборки ракет — он и по сей день оставался крупнейшим зданием на Земле.

Но все это было уже достоянием прошлого, а доктор Флойд летел в будущее. Когда самолет пошел на посадку, Флойд увидел внизу множество зданий, длинную посадочную полосу, а дальше, широким черным шрамом рассекая Флоридскую равнину, тянулась огромная пусковая эстакада с несколькими рядами параллельных направляющих. На стартовом конце ее в окружении машин и кранов лежал, готовясь к прыжку в небо, космолет, ярко освещенный прожекторами. В быстрой смене скоростей и высот Флойд на мгновение утратил ощущение масштабов, и космолет показался ему крохотной серебристой мошкой, выхваченной из ночной тьмы лучом карманного фонаря. Но маленькие фигурки, суетившиеся вокруг, тотчас вернули ему истинное представление о размерах корабля. Между концами резко скошенных крыльев было, наверно, не меньше шестидесяти метров. «И эта гигантская машина, — с удивлением, но и не без гордости подумал Флойд, — готовится для меня одного!» На его памяти это был первый космический полет для доставки на Луну всего лишь одного человека. Хотя было уже два часа ночи, на пути от самолета до залитого светом космического корабля «Орион III» доктора Флойда перехватила группа репортеров. Кое — кого из них он узнал — для него как председателя Национального совета по астронавтике пресс — конференции были неотъемлемой частью повседневной жизни.

— Доктор Флойд? Я Джим Форстер из «Ассошиэйтед ньюс». Не скажете ли нам несколько слов о цели вашего полета?

— К сожалению, не могу.

— Но ведь несколько часов назад вы беседовали с президентом.

— А, это вы, Майк. Хелло! Боюсь, что вас напрасно подняли с постели. Никакой информации не будет.

— Может быть, вы хотя бы подтвердите или опровергнете слухи о том, что на Луне вспыхнула какая — то эпидемия? — спросил один из телевизионных репортеров, ухитрившийся протиснуться поближе к Флойду и все время державший его в поле зрения своей портативной камеры.

— Очень жаль, но не имею возможности, — ответив Флойд, покачав головой.

— А как насчет карантина? — спросил другой репортер. — Когда его снимут?

— Комментариев не будет.

— Доктор Флойд, — тоном, не допускающим отказа, спросила хрупкая, но весьма решительная дама из газеты, — чем объясняется полное прекращение информационных передач с Луны? Это связано с политической обстановкой?

— Какую именно политическую обстановку вы имеете в виду? — сухо бросил Флойд.

В группе журналистов послышались смешки. Флойд направился к лифтовой башне, оставив своих преследователей позади запретного барьера.

— Счастливого пути, доктор! — крикнул кто — то из них.

У входа в салон его приветствовала блещущая свежестью стюардесса:

— С добрым утром, доктор Флойд. Я мисс Симмонс. Приветствую вас на борту нашего корабля от имени капитана Тайнза и второго пилота, первого помощника капитана, Балларда.

— Благодарю вас, — улыбнулся Флойд, дивясь про себя, почему у всех стюардесс голос безжизненный, словно у гидов — автоматов.