Те, кто старше нас - Алексей Барон Страница 7

— Поясните.

— Я вот что хочу подчеркнуть. Пусть гипотеза об искусственном происхождении жизни так и не опровергнута, являемся ли мы с вами результатом эксперимента?

— Не знаю.

— Можно ли это утверждать?

— Утверждать — нет. Допускать — да. Вдруг мы плохо умеем распознавать.

— Почему вы так думаете?

— Ну, сотни лет поиска внеземных цивилизаций безуспешны. Причин может быть три.

Мод один за другим загнула пальцы.

— Либо мы одиноки, либо братья по разуму слишком далеки, либо…

— Либо?

— Либо следы разумной деятельности легко принять за другое.

Я рассмеялся:

— Например, за коллапсар?

Но Мод к такой возможности относилась вполне серьезно.

— Почему бы и нет?

В ответ я мог бы привести множество доводов. Но сказал, что не знаю. Потому что полностью отрицать в нашем мире ничего нельзя.

— Все, что можете сообщить? — разочаровалась Мод.

— Самое глубокое.

— Как специалист по физике «черных дыр»? Лауреат премий?

— Угу. Он самый.

— А вы умеете сомневаться, — заметила Мод.

Я обрадовался.

Из-за малых размеров парома мне пришлось делить каюту с Круклисом. Утром меня разбудил его недовольный голос. Он разговаривал по видеофону с женой, оставшейся на Гравитоне. Лаура выглядела расстроенной.

— Постараюсь, — буркнул Круклис и покосился на меня.

Чтобы не мешать, я вышел на камбуз. Там несколько человек поглощали завтрак. Лица были меланхолические.

— Что случилось? — спросил я.

— В том-то и беда, что ничего, — вздохнула Оксана.

Выяснилось, что за прошедшие сутки батискаф забрался в обширную каверну, размеры которой не определялись. Разогретая сера становилась все более вязкой, скорость аппарата упала до минимума. Одновременно колебательные движения расплава, обнаруженные накануне, потеряли свою периодичность. Накапливались данные о том, что они являлись следствием сейсмической активности недр Феликситу-ра, отголосками землетрясений. Проще говоря, ничего необычного не происходило. Сенсация не состоялась.

— Ничего нет нового и под этим солнцем, господа, — сказал я. — Будут ли сюрпризы вообще?

— Обязательно, — серьезно сказала Мод.

— Вы в это верите?

— Так же, как и вы.

— Мне этого хочется, но я не верю.

Мод протянула тюбик с питательным бульоном.

— Пейте. Хочу пригласить вас на прогулку. Не возражаете?

Я растерялся.

— Еще и спрашивают…

— Чур, за вулканы не прятаться, — предупредил Абдид. — Серж, ты видел свою кардиограмму? Вчера на тебе будто черт скакал.

— Не все сердечные дела находятся в компетенции страховых компаний, дружище, — легкомысленно сказал я.

Не знаю почему, но рассказывать о вчерашнем мне не хотелось. Наверное, голова все еще не была в порядке.

— Ну, ну, компетентный ты наш, — проворчал Абдид.

Это правда, что жизнь ценна пустяками. Простая вроде бы радость — помочь женщине надеть скафандр, но от абстрактных мыслей отвлекает замечательно. Мысли становятся конкретными до ужаса. Мод поежилась.

— Не смотрите на меня так.

— А как смотреть?

— Как на товарища по быту.

— Эх! Неужели вы думаете, что это возможно?

— Серж, не дурачьтесь. Вы еще не застегнуты, а за бортом вакуум, между прочим. Глубокий такой.

— Зато вы застегнуты за двоих, — игриво заметил я.

Мод так глянула на меня снизу, что я стал смотреть вверх. Ух, глазищи! В восторге я поднял лапки и понял, что буду делать это постоянно, если у нас что-то получится. Есть женщины, которые каждую секунду знают, чего не хотят. С ними увлекательно играть в угадалки. Сплошное удовольствие.

Мы взяли открытый вездеход и покатались по окрестностям. Мод лихачила, заставляя машину прыгать через трещины, на изрядной скорости носилась между скалами и воронками, взлетала по крутым склонам, скатывалась в долины.

Поглощение пространства явно доставляло ей радость, и она вела себя как школьница, сбежавшая с уроков. Такие реакции бывают у людей, вынужденных долго подавлять природный темперамент, доложу я вам. Важный штрих к портрету, стоило запомнить. Темперамент — украшение характера. И услада ночи.

На обратном пути вездеход подрулил к знакомому мне вулкану. Машина неожиданно затормозила.

— Серж, что же здесь случилось вчера?

— Так, померещилось.

— На вершине?

— Да.

Мод оперлась о руль и повернулась.

— Любопытная гора. Поднимемся?

В моем желудке возник холодок.

— Зачем? — небрежно спросил я.

— Туда еще не ступала нога человека. Смешно?

— Нет, это естественно. Эйнштейн говорил, что ощущение тайны — самое великое из чувств. И тот, кто не способен к нему, подобен мертвому, глаза его закрыты.

— Подобен мертвому, — повторила Мод. — Сильно сказано. Что ж, сегодня можно.

— Можно — что?

— Подняться.

Не дожидаясь меня, она прыгнула из кабины. Движения ее были точными и легкими, выдающими тренированное тело. Я поймал себя на том, что все, что бы Мод ни говорила или что бы она ни делала, мне нравилось. Просто наваждение Есть смешное выражение: отдавать себе отчет. Я отдал себе отчет и с легкой паникой осознал, что попался. Влип, втюрился. Вот что значит отдавать отчет. Но если оставить его при себе, результат остается там же.

Гора оказалась небольшой, высотой метров восемьсот от подошвы. За полчаса мы поднялись к скальному зубцу, на котором я видел макулу. Ничего подобного в этот раз там не оказалось, никаких следов. Толстый слой пыли свидетельствовал о том, что вулкан мирно спал на протяжении тысячелетий.

А вот соседний Оксанкин кратер продолжал буйствовать. Со своей вершины мы видели, как он выбросил станцию связи. Снаряд рухнул на склон и покатился вниз, увлекая лавину камней и поднимая тучи пыли.

К месту падения бросились арбайтеры, а паром выстрелил следующее ядро. Уже пятое по счету, кажется. Планета неохотно расставалась с тайнами. Как и человек, неожиданно пришло в мою голову. Еще я почувствовал, как малы, чужды и одиноки люди под звездным небом Феликситура. Уже одно это должно толкать их в объятия друг другу.