Путь домой - Алексей Гравицкий Страница 7

Впрочем, можно было ничего и не слышать. Картинки было вполне достаточно для понимания расстановки сил. Несколько вооруженных, уверенных в себе людей командовали толпой простых смертных. Народ со стороны напоминал покорное стадо. Гаркающие приказчики — пастухов.

Извечная беда русского народа — терпеть, пока совсем не припрет. Терпеть все что угодно, пока есть опасение потерять хоть последнюю рубаху и черствый сухарь с водой, но гарантированный и по расписанию. Вот если отобрать эти последние крохи и уверенность, что их выдадут по расписанию, тогда стадо звереет, и, как рассказывали в школе, ярость благородная вскипает как волна.

Здесь до ярости было далеко. Людское стадо под присмотром погонщиков разбрелось по склону и занялось выкорчевыванием кустов и молодых деревьев.

— Сережа, — мяукающее позвала Звезда.

Я продолжал разглядывать крепость и работающих людей. Происходящее мне не очень нравилось.

— Знаешь что, — ответил я, — не нравится мне здесь. Пойдем-ка в другую сто…

Я обернулся и осекся. Звезда сверлила меня глазами, будто пыталась на что-то намекнуть. Намеки были уже излишни. На другом конце моста, там, куда я собирался уйти подальше от кремля, стоял крепкий парень лет двадцати пяти с ружьем. Ружье смотрело на меня. Кажется какой-то ТОЗ. Но с нескольких десятков шагов, что гладкоствольное, что нарезное — радости мало.

— Привет, — улыбнулся парень, не опуская ружья.

Ощущения были странными. С одной стороны, я чувствовал радость оттого, что впервые за полтора месяца слышу родную речь без акцента. С другой — ни соотечественники у кремля, ни братан с ружьем, готовый сделать во мне дырку, счастья не добавляли.

— Здорова, земеля, — нарочито простецки отозвался я. — Ты ствол-то опусти.

— Со стволом-то я разберусь, — так же улыбчиво сказал парень. — А ты арматурку-то бросай. Земеля.

Последнее слово прозвучало с издевкой.

— Сережа? — Звезда вскинула бровь в непонимании. Видимо мягкий тон и улыбки сбили ее с толку. — Что случится?

Знать бы что случится, соломки б подстелил.

— Ничего не случится, — спокойно сказал я и отбросил арматуру.

— Вот это правильно, — благосклонно кивнул парень. — Серега, значит?

Я кивнул. Парень подошел чуть ближе, но расстояние выдерживал и ТОЗ не опускал.

— Я Толян, — представился он небрежно. — А бабу как звать?

Моя спутница привычно замяукала. Толян изменился в лице, крякнул, озадаченно посмотрел на меня.

— Звезда, — пояснил я.

— Окейно, — кивнул Толян. — Ну чо, топайте, звёзды. А я следом.

Сказано это было все в той же ненапряжно-опасной манере. Я кивнул и пошел вдоль светящейся стены по мосту, в сторону кремля. Можно, конечно, в стену метнуться и снова уйти, но далеко ли? И потом — какой в этом смысл? Все-таки здесь свои. Не тайцы, не китайцы и прочие Балодисы. Со своими договориться можно завсегда.

В последнем я далеко не был уверен, но шарахаться еще и от своих совсем не хотелось. Устал я шарахаться. Такая хрень.

Парень позади будто споткнулся, сбился с ходу. Звякнуло. Снова зашуршали шаги. «Подобрал мою арматурину, — пришла догадка. — Бережливый».

Мост закончился. Я хотел оглянуться на Толяна, но тот сам подал голос:

— Левее забирай.

Я послушно повернул влево. Сквозь асфальт растительность пробивалась не шибко сильно. Зато дальше, где раньше видимо было что-то типа парка, теперь поднимался натуральный лес.

— Там тропинка будет, — пояснил словоохотливый Толян.

Он был мил и любезен, но я чувствовал прицел ТОЗа настолько, что чесалось между лопатками.

— Опусти ружье, — попросил я.

— Не ссы, стрелять не стану, если вы дурить не будете, — усмехнулся Толян. — Фара велел тех, кто на мост приходит, в целости и сохранности доставлять.

— Часто приходят? — заинтересовался я.

— Нечасто, но всегда из каких-то других краев. Странное там место. Обычно, когда за свет ходишь, только голоса слышатся. А в этом месте, если кто из-за света выходит, то всегда из другого города. Вот вы откуда?

Я повел плечами.

— Из Бремена, — мягко, с мяукающим акцентом вклинилась Звезда, которой, видимо, надоело молчать.

— Крутоташечки-тата, — обрадовался Толян. — А это где?

— Где музыканты бременские. А что, если в том месте обратно через свет идти? Тоже в другой город попадешь?

— Ага, щаз! — фыркнул Толян. — Раскатал губень. Если обратно, то с моста в речку навернешься. А там все то же самое. Только голоса шепчут.

— Чего шепчут?

— Анекдоты рассказывают, — буркнул Толян. — Много спрашиваешь и не по делу. Запоминай: Фара пустых вопросов не любит. Запомнил?

Слева мелькнула тропинка, если это можно было так назвать. Я повернул, выставил руки вперед, чтобы защититься от лезущих в лицо веток.

— Запомнил.

— И бабе своей объясни, — продолжил наставления парень.

— Она своя собственная. И по-русски сечет.

Сзади послышалось довольное сопение.

— Не твоя, значит?.. А сиськи у тебя классные.

Последняя реплика относилась явно не ко мне. Я украдкой улыбнулся себе под нос. Звездочка сама решает, кто ей нравится, кто нет. Если Толян ей не придется по нраву, то получит в пятак совсем не по-женски. А если он ей понравится… Я улыбнулся шире. Сюрприз Толика ждет в любом случае.

Моей ехидной лыбы парень не видел, а потому подвоха не заподозрил. Растительность пошла гуще. Я замолчал и какое-то время активно работал руками.

— А Фара — кто? — спросил я, когда кущи немного поредели.

— Григорий Фарафонов. Большой человек. Вся кремлевская община под ним.

Во как! Община, значит. Посмотрим.

— Понятно, — сказал я только для того, чтобы что-то сказать.

— Что тебе понятно? — в голосе Толяна появились высокомерные нотки. — Фара здесь решает всё. Прикажет тебя, к примеру, со стены скинуть — полетишь, не сомневайся.

— Меня вроде не за что.

— Вот и старайся, чтобы причин не появилось. Здесь все стараются.

Впереди приближались голоса и треск подрубаемых веток. Тропинка провела нас сквозь заросли и вынырнула на белый свет ровно в том месте, которое просматривалось с моста.

Поодаль, ближе к воротам, дымили остывающими углями кострища. У ворот стояли вооруженные крепкие мужики на одно лицо. Еще несколько таких безликих взирали, как работают десятки людей.

Кромка зарослей и открытое пространство напоминали муравейник. Здесь каждый был занят своим делом. Люди рубили деревья и кусты. Выкорчевывали корни. Отволакивали срубленное и выкорчеванное в сторону, расчищая пригорок у крепостной стены. Работали большей частью старики и подростки, пару раз мелькнули женские фигуры.