Хроники Иттирии. Песня Мора - Андрей Талашко Страница 7

Темные силуэты показались из-за холма, когда первые лучи Солнца осветили горизонт. Мужики шли нестройным рядом.

Тия бежала к ним со всех ног, спотыкаясь о комья скошенной травы.

Идущий впереди всех Яшик нес на руках маленькую босую женщину.

Все это было кошмарным сном. Мама, мамочка… Выплаканные за ночь слезы вновь хлынули неудержимым потоком. Девушка споткнулась в десяти ярдах от Яшика и упала на колени, не в силах ступить больше и шага. Уткнувшаяся в широкую грудь парня, мама казалась такой маленькой и беззащитной. Тия с трудом перевела взгляд в пустые глаза Яшика. Парень лишь беспомощно мотнул головой.

Яшик медленно опустился на одно колено и аккуратно, словно боясь разбудить, уложил на землю маленькую женщину. Губы Тии задрожали, из груди вырвался отчаянный всхлип. Девушка не помнила, как упала на колени. Жизнь для нее навсегда остановилась.

Тия сидела на мокрой траве и беззвучно рыдала, прижимая к своей груди мертвое тело мамы.

* * *

Телега шла удивительно мягко, мерно скрипя и покачиваясь на неровностях пыльной дороги. Тия сидела рядом с Хфедором, и то и дело поглядывала на воз. Овечка Марта стояла на натянутом до предела поводке и печальными глазами смотрела на свою хозяйку, периодически жалобно блея, словно просясь на ручки.

— Да не денется никуда твоя Марта. В сохранности доедет, — не выдержал, наконец, Хфедор.

— Ну, — неуверенно протянула Тия, — она просто скучает одна…

Тия не переживала за то, что овечка может куда-то убежать. Девушка волновалась, что ее Марте будет неудобно в мерно раскачивающейся телеге. Овечка еще какое-то время покрутилась на месте, вскоре, то ли поняв, что ей ничто не угрожает, то ли смирившись со своей участью пребывать в одиночестве до самого Тугрика, наконец, улеглась на сухие доски и затихла.

— А ты зачем в город-то, дочка? — Не отрываясь от плешивой спины своей дряхлой кобылки, спросил у девушки Хфедор.

— Овечку хочу продать, да купить… Ткани на рубаху, — своим коленкам сказала Тия.

— О, а ты молчишь! — Вскинул руку подобравший Тию на тракте мужик. — У меня вон, полон воз тканей. Каких только хочешь! Да и Марту твою пристроить смогу. Я ж овечек на шерсть-то годую. За твою молоденькую три серебряные дам.

Мужик кивнул сам себе, как бы соглашаясь со своими словами, и в следующее мгновение громко цокнул на лошадь, повернувшую голову на сочный зеленый куст. Кобылка недовольно фыркнула и выразила свой протест, издав неприличный звук из-под хвоста. Хфедор, мотнул головой и, усмехнувшись, вполголоса обозвал свою кобылицу «от ты ж заразой».

— А ты не волнуйся, дочка, — повернулся он к своей попутчице, — не обижу. Да и локоть [4] мой не чета этим городским барыгам.

Мужик выставил согнутую руку, показывая длину по которой он будет отмерять ткань.

— Эти проходимцы, глядишь, и ярд ткани тебе по четыре локтя насчитают, — закончил он.

Тия вежливо улыбнулась старику. Она хорошо представляла, какие именно ткани везет на продажу Хфедор. Серый лен, да бурая крапива. Простые и скучные, как жизнь в Захолмянке. Не такие она хотела для своего маленького брата. На именины Кайриму девушка собиралась пошить самую лучшую рубаху, чтобы ни у кого больше такой красоты и в помине не было.

Да и доверять первому встречному Тие совсем не хотелось. Кто знает, что на уме у этого мужика? С виду, вроде, нормальный, до города предложил подбросить. А как оно на самом деле? «Дочка» сразу на нее… Нет, уж лучше она сама со всем разберется. А то тут каждому будешь доверять, по миру пойдешь.

Идея обратиться к шерстянщикам Тие понравилась… Надо будет хорошенько осмотреться в городе и найти нескольких. Пообщавшись с каждым из заготовителей шерсти, Тия поймет, кто станет лучшим хозяином для ее овечки.

А старик этот что-то уже явно удумал… Уж слишком все просто получается тогда… Глядишь, и ткани у него есть, и на Марту спрос тут же нашелся… Ой, что-то темнит этот Хфедор… Да и вообще, у него и имя какое-то странное… Хфедор…

— Ладно, дочка, ты смотри сама, только в городе осторожней будь, — тем временем продолжил мужик. — Там люди разные встречаются…

Старик сделал паузу, в очередной раз цокнув на свою клячу.

— Я за три пальца до захода Солнца назад выдвигаюсь, так что приходи к моему лотку, я тебя до твоей Захолмянки и назад подброшу-то.

— Хорошо, хорошо, дядечка, — натянула улыбку Тия, и, на всякий случай, отодвинулась подальше от старика, которому после этих слов уже совершенно не доверяла.

* * *

Тугрик раскинулся у правого берега медленной, толстой змеей ползущей по своему мелкому руслу реки Зеленки. Прямо посередине широкого, но уже подгулявшего за последнее десятилетие тракта. Трактирные споры по поводу того, откуда и куда ведет эта пыльная дорога, порой доходили до честного мордобоя. Венелийцы уверены, что тракт ведет из Венелии в Контару. Контарцы же, бьют пяткой в грудь и по мордам оппонентам, доказывая, что тракт идет все же из Контары в Венелию. Как бы то ни было, дорога эта соединяет два великих года Лиммы. А небольшой городишко с названием Тугрик стоит ровнехонько посередине между ними.

Благодаря своему удачному расположению, Тугрик, некогда бывший самой обычной деревенькой, подобно нечистому на руку чиновнику, на дармовых харчах быстро раздался в боках. Невзрачный городишко превратился в перевалочный пункт, где каждый желающий мог остановиться на ночлег, пополнить запасы продовольствия, а кто-то вообще пуститься во все тяжкие, просадить в кости все деньги и пополнить пока еще небольшую, но постоянно растущую армию нищих и попрошаек.

В Тугрике была собственная ратуша, рынок и целый сонмом постоялых дворов. Никто не упускал возможности урвать свой медяк с проходящих мимо путешественников, караванщиков да торговцев.

* * *

— Вах, какой красавица! Весь дэнь всю ночь тэбя адну жду!

Девушка еще не успела дойти до первых лотков, когда неизвестно откуда рядом с ней вырос смуглый мужчина. Широко расставив руки и лучезарно улыбаясь, фириец медленно шел прямо к ней. Черноволосый, с густой пышной бородой, на вид лет сорока, но уже с большим мужицким пузом… Тия с трудом оторвалась от пронзительных черных глаз, и уставилась на сапоги незнакомца.

— Меня ждете? — Наконец, поборов свое смущение, спросила девушка и, на всякий случай, обернулась по сторонам, разыскивая «красавицу».

— Канэшна тебя, красавица! Не авечку же тваю? — Человек смешно проговаривал слова и быстро жестикулировал, как будто в то же время говорил на языке глухих.

Фириец неотрывно смотрел прямо в глаза Тии, сияя своей улыбкой ярче Солнца, и стал вплотную приближаться к девушке. Тия смутилась и, в очередной раз потупив взгляд, сделала робкий шаг назад.