Ариман. Сборник - Джон Френч Страница 7

Город непрерывно изменялся. Он не видел этого, но ему и не требовалось. Как-никак Планета Колдунов воплощала собой изменение. Подобно Алому Королю, чьей вотчиной был этот мир, его обличил и цели были продиктованы скорее волей случая, нежели необходимостью. Планета существовала одновременно в царстве реальности и в безграничном море вероятностей, коим являлся варп. Обычные миры подчинялись силам притяжения и были скованы физическими формулами. Но на Планете Колдунов гравитация и естественные законы природы находились в услужении у Алого Короля.

Кнекку подумалось, что разгадать Магнуса сродни попытке проглотить луну. Но это не останавливало его. Другие приходили и исчезали, предавали Алого Короля или просто уходили, чтобы служить самим себе. Многие оставшиеся поступили так сугубо с собственными целями. Но не Кнекку. Он был никем до того, как Магнус взял его в братство Тысячи Сынов, и остался, дабы и впредь служить своему лорду-королю.

Он продолжал идти. Древко копья стучало по каменной дороге в такт шагам. Ветер прибивал белые шелковые одеяния к доспехам. Кнекку был в шлеме — высокий гребень того же цвета насыщенной синевы и полированного золота, что и остальная боевая броня. Витавшая в воздухе пыль забивалась в углубления черепа овна, в виде которого была сработана личина шлема. Через красные глазные линзы колдун взирал на мир сквозь завесу проецируемых символов и геометрических линий.

Начался дождь. Серебристые капли падали с синего неба и взрывались на запыленных камнях под ногами. Вокруг Кнекку искривленными лесами серебра, сапфиров и нефрита к облакам тянулись башни. В их стрельчатых окнах сиял свет, ветер доносил обрывки голосов.

— …то, о чем единожды подумано, забыть невозможно…

— …пятый, пересеченный с Алефом первого…

— …это такая мудрость, пусть и несовершенная…

— …отдохни, затем попробуй вновь…

— …сердца должно хватить. Крови не потребуется…

Некоторые голоса он узнавал. Многие — нет. Некоторые из них принадлежали людям, мертвым вот уже несколько веков. Кнекку не позволял разуму фиксироваться на этом. Подобно изменяющемуся городу, голоса были порождением не только его сознания, но также и мира, в котором он находился. Это не значило, что они не были настоящими. На Планете Колдунов все было не так просто.

Его взгляд привлекло движение. Он поднял глаза и увидел стайку крылатых существ, вспорхнувших в воздух и запетлявших между мостиками из стеклянной пряжи, соединявшими некоторые башни. Кнекку показалось, будто на одном из этих высоких переходов он заметил фигуру, сгорбившуюся под рваной красной мантией, со скрытым капюшоном лицом. Колдун не видел никого с тех пор, как покинул башню, хотя город был далеко не заброшен. Безмолвие и безлюдность улиц предназначались ему одному — планета зеркально отражала замкнутость его разума. Но с начала пути к Башне Циклопа краем глаза он дважды замечал фигуру в красной мантии.

— Можешь мне показаться, — крикнул он туда, где в последний раз видел силуэт в красном.

Его голос возвратился обрывками эха:

— …мне показаться…

— …мне показаться…

— …показаться…

— …показаться…

— …показаться…

Кнекку моргнул, и стоявшая на высоком мостике фигура испарилась, оставив ему лишь чувство, будто за ним следят.

Он оглянулся, и…

Башня Циклопа стояла перед ним, поднимаясь все выше и выше, вырастая прямо на глазах. Ее основание тянулось в обе стороны, будто корни башни были горной грядой. По черному стеклу вились выгравированные орнаменты. Вихри, капли и разрезы сливались с балконами, лестницами и платформами. В стрельчатых окнах горели огни. Казалось, башня всегда была здесь, словно иначе быть не могло. В основании отсутствовала какая-либо дверь, к земле не спускалось ни одной лестницы.

Кнекку взял себя в руки, закрыл глаза и двинулся вперед. Спустя семьсот двадцать девять слепых шагов он снова открыл глаза.

Под его ногами тянулась стена башни. Вершина стала острой точкой, выступавшей в небо над ним, будто коса в море. Земля за спиной была утесом, башни города — частоколом серебряных игл. Кнекку проходил мимо окон и взбирался на контрфорсы и меньшие шпили, торчавшие во все стороны. Он даже не смотрел под ноги — нужные ему ступеньки, дорожки и мостики всегда были там, даже если глаза твердили ему иное. Это была игра-урок, и Кнекку знал ее правила, как и то, что вовек не постигнет всего, чему она могла научить.

Время растягивалось в дни, затем сжималось в секунды, а потом снова растягивалось в часы, и каждый отрезок занимал не дольше одного шага вверх.

Достигнув вершины, он переступил через край и взошел на башню. Мир выровнялся так, что колдун даже не успел этого заметить. Кнекку тут же опустился на колени и положил копье, коснувшись головой каменного пола. Внутри шлема он снова закрыл глаза.

Лишь тогда он понял, что не один. Подле него на вершине преклонили колени еще восемь аур присутствия. То были его братья, сильнейшие из ныне живущих на планете Тысячи Сынов. Разум каждого походил на звезду мощи и воли. Каждый обладал способностями, которые позволяли обратить реальность в фантазию и воплотить мечты в жизнь. Но никто из них и близко не мог сравниться с аурой присутствия над ними. Кнекку видел ее даже с закрытыми глазами.

На троне в центре башни восседала фигура из раскаленно-белого пламени. Пылающий свет обрисовывал очертания обнаженных конечностей с гладкими мышцами. В левой руке фигура сжимала скипетр из черного железа, увенчанный сферой, внутри которой вихрились тьма и звездный свет. Из центра лба под короной изогнутых рогов взирал единственный кроваво-красный глаз. Образ был одновременно божественным и ужасающим, и еще он был ложью. Кнекку знал, что каждый из преклонивших рядом с ним колени колдунов видел свой вариант, и ни один из них не был правдой.

Магнус Красный, Алый Король Тысячи Сынов и Величайший Колдун из Колдунов, посмотрел на них.

«Чем я могу служить?» — слова не успели оформиться в речь, когда Магнус заговорил.

+Изгнанники возвращаются+, — произнес Алый Король.

Слова наполнили голову Кнекку, и колдуна пробрал озноб. Мгновением позже пришел шок. Спокойное озерцо в центре разума всклокотало.

«Этого не может быть. Не может. Как такое возможно?»

Мысленный голос Магнуса раздался вновь, рокоча подобно далекому раскату грома.

+Он возвращается, и с ним идет война+.

Это было невозможно. Ложь. Нонсенс. Изгнание Аримана было не просто постановлением, то был запрет, расширявший сам смысл понятия. Он мог пытаться вернуться, но ему бы это вовек не удалось. Изгнание представляло собой стену в бытии, а не просто слово. Однако Алый Король заявил, что Ариман возвращается, и эта правда ширилась, словно бесшумный взрыв бомбы.

Первым молчание нарушил Сар’ик, Избранник Огня, Возвышенный магистр Тысячи Сынов и главный военный советник Магнуса.