Наследие - Виталий Храмов Страница 7

– Старый! Что ты наворотил?! Будь ты проклят! – в сердцах выкрикнул небу Белый.

* * *

Следы запустения болью отзывались в сердце людей. Хищнически вырубленные деревья, пеньки которых торчали вдоль дороги, зубной болью кривили лица людей.

Самое сердце Империи – Срединные Земли, давно обжитые, бойкие, густозаселенные – запустело. Хорошая, ровная дорога пустовала. Уже второй день – никаких путников. Не спешат по своим делам наемники, посыльные, вестовые. Нет егерей, стражи. Не ходят на пересменку отряды гарнизонов застав. Нет многочисленных прежде караванов купцов. Нет жителей этих земель. Лишь пыль и пепел летают через дорогу. Все чаще попадаются распятые тела без кожи. Зуб говорит, что кожу снимают, чтобы использовать ее, как кожу скота. Для выделки. Безумие!

Некоторые распятые уже обратились. Стали Бродягами. Бились на привязи при виде их отряда.

Белый Хвост так и ехал впереди на полет стрелы. Он, первый, и упокаивал Бродяг. Быстрым ударом в основание шеи, разрубая их надвое. Изумрудный меч не терял своей остроты и рубил, как Вздох Дракона, легко проходя сквозь плоть и кости.

И оставлял желудь Измененного Дуба. Его все чаще называли плотоедом. Маг земли выбивал в почве ямку, туда спихивали тело, погружали в плоть измененного желудь, засыпали землей. Оказываясь окруженным мертвой плотью, желудь сразу прорастал. Его корни без остатка перерабатывали плоть и кости. Силы ростку хватало даже пробить корку Пустошей, которая образуется после каждого ливня.

Белый знал, что в мире стариков дожди тихие и незлобные. И корка там образуется только в нескольких местах мира. Это – такая редкость, что такие места еще поискать надо.

А тут – корка убивает все живое, что смогло прижиться в этих ядовитых землях. Росток плотоеда пробивает корку. Получаемой из плоти силы ему хватало, чтобы укорениться, вытянуться. А потом корни сами выберут из ядовитых почв то, что нужно дереву. В остальном – это просто дуб. Когда жизнь дерева завершится, в круге земли, что он переработал, можно высевать даже хлеб. А само дерево смело использовать хоть для строительства, хоть на дрова. Только плотоед не любит много скверны. В скверне лучше высаживать чистодрево. Измененную березу. Что силу черпает как раз из скверны.

И – еще Бродяги. Двое. «Мясных». Тоже – свежие, еще не утратившие плоть. Но со сломанными ветвями в руках. Белый дважды взмахнул мечом. И решил дождаться остальных.

Перед ним простиралось поле. С сожженным, на корню, хлебом. Памятник безумию людей. В самом центре Империи! А за полями – валы Ограды. С черными огрызками сгоревших укреплений. Дыма уже не было. Ветер доносил только запах старого пожарища.

– Безумие! – воскликнули маги, догнавшие Белого. Увидев, что он встал, они поспешили, считая это плохим знаком. Так оно и было.

– Не имеет смысла хоронить этих Бродяг тут, – сказал Комок, маг земли. – Там таких – сотни. Вместе и прикопаем.

Белый кивнул. Тела Бродяг привязали ремнями к седлам, поволокли.

И у валов были атакованы толпой Бродяг. Многие из них были вооружены. Белый, бегло оценив противника, крикнул:

– Сталью! Силу беречь! Маги – за спины!

«Мясные» Бродяги были лишь чуть быстрее Костяных Бродяг. Не умели визжать так, что непривычные к такому люди полностью теряли мужество, часто – честь. Вместе с жизнью. И не умели так прыгать. Со временем Бродяга заматереет от поглощаемой скверны, утратит плоть, станет намного опаснее.

Белый, как острие тарана, прорубался сквозь Бродяг, рубя их своим длинным мечом с коня – направо и налево, сразу разваливая тела Бродяг. Но не оправившееся после «смерти» тело очень быстро уставало. Бродяг добивали уже без Гадкого Утенка, которого скрутил очередной приступ, да так, что он меч выронил из ослабевших рук.

Комок, уже привычно, выбил яму в земле, когда Бродяги были перебиты. Тут почвы были обихоженные, мягкие, потому обычная доза Силы вместо ямки выбила большой котлован. Туда и покидали останки тел, освобождая их от металла.

Когда их догнали повозки, могила уже была засыпана, а три желудя начали прорастать. Клирик, все еще хромая на обе ноги и пряча в плащ тело, со слишком нежной, для Пустошей, молодой кожицей, осмотрел кучку железок.

– Скверна – только зарождающаяся. Пойдет!

– Зарождающаяся? – переспросил Белый.

– Они проводили ритуал Осквернения, – пояснил клирик.

– Твои бывшие братья? – переспросил Зуб.

– Они, проклятые безумцы!

Маг Тол кивнул:

– Безумие бессмысленной бойни свихнуло им мозги. Один из них решил, что когда была Скверна, то люди вместе боролись с ней. Скверны не стало – стали резать друг друга.

– Логично, – кивнул Белый.

Тол, с опаской, посмотрел на него. Белый улыбнулся:

– Логичный вывод из неверных предпосылок. Люди – те же твари. Когда нет общей угрозы, начинают грызню меж собой. Только я бы не стал выбирать лекарством скверну. Лучше дружно ненавидеть сборщиков налогов, например. Или – соседа. И – полезнее.

Воины рассмеялись.

Белый опять поймал голубой омут глаз девушки, поморщился.

– Всем одеть доспехи! Вооружиться! – начал он кричать.

– Может, обойдем? – спрашивает Зуб.

– По Пустошам? С повозками? Да и!.. Наш долг – очищать землю! Иначе чем мы лучше тварей? Поджав хвост, сбежать? Пусть эти безумцы продолжают ловить людей поодиночке и сдирать с них кожу? Если не мы, то кто? Ты знаешь хоть одну силу на ближайшую неделю пути? Если знаешь – сообщи, не стесняйся! Я же первый пойду к ним и заставлю их вычистить этот скверный безумный гнойник! Вперед, щуки! Родина вас не забудет!

– Безумие – это заразно! – Тол наклонился к Комку.

– Вы Старика не знали! – рассмеялся Стрелок. – Вот кто настоящий Безумец! Вот с ним было безумно весело! С голой задницей и стальной палкой на Повелителя Бродяг со свитой! Вот это была веселуха!

И с гиканьем поскакал догонять командира, размахивая своей саблей.

Маги переглянулись, свернули свои плащи и достали посохи, окольцованные заговоренными, расписанные рунными знамениями, полосами. Пришпорили коней. Следом через разбитые и частично сожженные ворота потянулась плотная колонна повозок, со всех сторон ощетинившаяся копьями и топорами.

Безумные священники заперлись в храме. Белый стоял у ворот храма, оперевшись на меч. Стрелок деловито вырезал стрелу из тела клирика.

– Нож Старого? – спросил Белый.

– А то! – ответил Пятый. – Не отдам! Я даже с Молотом навсегда разругался. Говорит, это единственное известное ему изделие из дымчатой стали. Не отдам! Мне Старый был вместо деда родного. Мое наследство!

– Да я и не претендую, – ответил Белый. – Просто узнал. Дед им дорожил.

– Нож освящен кровью Старца. Так Дед говорил. Смотри, как тело этого безумца парит. Будто нож раскален.