Алый король. Разделенная душа - Грэм Макнилл Страница 7

— Всё — прах, — почти прошептала Темелуха.

— Это то, о чем я думаю? — спросил Азек, указав на полотно звезд, воплощение красоты природы. — Урок об энтропийной сути бытия? О том, что все в мире гниет и распадается?

— Слишком банально, — с ноткой искреннего упрека ответила женщина.

— Тогда что же?

— Можно сказать, эхо из будущего. Отголосок предупреждения, которому не внимут.

Ариман похлопал себя по наплечнику, где резную голову ворона окружало кольцо со змеевидными отростками — герб Тысячи Сынов.

— Согласно Первому принципу Корвидов, прошлое высечено в камне, а будущее — бесконечно разветвляющаяся река.

— Нет, — возразила Темелуха. — Ты неправ.

Азек остановился и посмотрел госпоже тартарухов в глаза.

— И это говорит мне та, кто стережет оракула?

Потянувшись со своей лестницы, женщина положила ладонь на символ ордена прорицателей. Свет Вселенной угас; пропало и ощущение того, что за легионером наблюдают нечеловеческие разумные создания.

Путников окутала жуткая тишина небытия.

— У меня лишь несколько секунд, Азек Ариман, — обратилась к нему Темелуха. Судя по голосу, она только что осознала нечто и преисполнилась страха. — Не стоило тебе появляться здесь. Уходи и никогда не возвращайся.

— Не могу, — сказал воин, удивленный ее настойчивостью. — Я обязан повиноваться воле Алого Короля.

— Так будет не всегда. Однажды он станет твоим врагом.

— Ты видела такой вариант будущего?

— Да, в числе многих, что показал нам Железный Окулюс.

— Это к делу не относится, — проговорил Ариман, теряя терпение. — Подобные «отголоски грядущего» бессмысленны вне контекста. Прекращай спектакль. Отведи меня к вашему оракулу — поглядим, заслуживает ли он такого звания.

— Как угодно, — отступила женщина, и звезды вновь засияли триллионами немигающих глаз.

— Всё — прах, — повторила Темелуха. — Вспомни это, когда у тебя не останется ничего, кроме пепла и отчаяния.

Люций бродил по залу среди колонн, почти не интересуясь удивительными экспонатами, бездумно обшаривая глазами внутреннюю обстановку храма. Иногда он натыкался взглядом на образцы оружия, но даже лучшие из них казались мечнику слишком чужеродными или безвкусными. Тело воина жаждало действия.

Обычно он превосходно ориентировался на местности, но в Серебряном Шатре пространство словно бы растягивалось, не позволяя выстроить в уме точную схему помещения. Будто бы случайно легионер выбирал дорогу между стендами и время от времени останавливался, делая вид, что изучает какой-нибудь артефакт. Менкаура, Толбек и Хатхор Маат занимались тем же, но с искренним интересом. Собек с того момента, как Ариман ушел наверх, стоял неподвижно, однако Люций чувствовал, что тело практика вибрирует, словно туго натянутая струна.

Увидев, что к нему подходит Санахт — воин, которого он стремился убить на Планете Чернокнижников, мечник широко улыбнулся. Из-за шрамов на лице, нанесенных им же самим, ухмылка превратилась в застывший оскал.

— Ты не разбираешься в здешних экспонатах, — сказал Санахт. — Зачем же рассматриваешь их?

Этот воин Тысячи Сынов был безукоризненным фехтовальщиком, таким же убийцей, как Люций, и мечник поднес ладонь к клинку. Заметив его движение, Атенеец наклонил голову и кончиками пальцев коснулся оголовий своих мечей: левой рукой — правого, правой — левого.

— Однажды мы вновь сойдемся в поединке, сын Фулгрима, но не здесь.

— Тебе повезло, — напомнил Люций. — Если бы не Ариман, твоя голова уже слетела бы с плеч.

Отпрыск Магнуса не попался на удочку.

— Здесь нам ничего не угрожает. Я бы заметил.

— Согласен, видимой враждебности нет. — Воин Третьего легиона повел плечами, не желая ослаблять бдительность. — И это настораживает меня еще больше.

Якобы указывая на особенно впечатляющие экземпляры оружия, Атенеец махнул в сторону ёкаев и безмолвных адептов, которые стояли у основания сдвоенной винтовой лестницы.

— Думаешь, тартарухи опасны?

— Не для меня. — Люций кивнул, подыгрывая соратнику. — А вот сотни роботов снаружи — вполне возможно.

— Это не роботы.

— Уже слышал. Так или иначе, я могу разломать все созданное людьми. — Мечник презрительно фыркнул. — Они даже не вооружены.

Яркий свет, как от вспышки сверхновой, потускнел, и Азек понял, что находится в подземной пещере. Кто-то идеально воссоздал здесь обстановку усредненного храма прорицателей, вплоть до серных паров, струящихся из трещин в обсидиановом полу.

Каверну, словно обитель Спящего-в-Н’кай [28], озарял красным сиянием широкий столп вулканического дыма, который вздымался из центрального отверстия, окруженного рунической резьбой.

По краям проема на фоне адского свечения были видны силуэты коленопреклоненных фигур: тридцать или около того. Алые клубы мешали Ариману точно сосчитать их, но воин видел, что все существа обнажены, если не считать клювастых масок, как у чумных докторов Старой Земли. Ручейки пота стекали по изможденным телам людей — в таком пекле они медленно поджаривались заживо.

— Кто это?

— Писари Ужаса, — ответила Темелуха.

Лишь теперь Азек разглядел, что справа и слева от каждого человека лежали раскрытые книги, в которых жрецы лихорадочно строчили угольными палочками, зажатыми в обеих руках.

— Пси-проводники, через которых Железный Окулюс делится своими видениями, — добавила женщина.

— И где же ваш могучий оракул? — поинтересовался Ариман.

Я ЗДЕСЬ.

Пси-контакт оказался таким внезапным и интенсивным, что легионер рухнул на одно колено. В тот же миг он призвал кин-щит [29] и поднялся в восьмое Исчисление, собирая силы для битвы. Слова оракула прозвучали так, словно их принес царящий вокруг ураган визжащих голосов, безумных от нескончаемого одиночества.

Азек поднял голову. Идущий из колодца дым развеялся, и перед воином предстал Железный Окулюс — громадный саркофаг, висящий над отверстием на нескольких закопченных цепях.

Примитивная домовина состояла из множества кусков листового металла, скрепленных спайками-рубцами и стальными лентами с заклепками. Она больше напоминала не гроб, а орудие пытки из темнейших эпох массовых гонений.

Ариман ощутил, что в железной клетке заключено мерзостное соединение двух родственных душ, словно бы сплавленных в единое чудовищное целое. В черепе легионера раздавались вопли безумцев — вихрь голосов, отчаянно пытавшихся докричаться. Писари Ужаса еще неистовее заскребли угольными стержнями по страницам; будто одержимые, они исступленно переносили на бумагу толкования видений оракула.