Программа. Идентификация - Сьюзен Янг Страница 71

Я не ожидала от него этих слов и не сразу ответила. Джеймс отпустил мою руку и перебрался по траве поближе. Наши лица оказались совсем рядом – он почти нависал надо мной. Сердце ускоренно забилось, когда я посмотрела ему в глаза. Как он красив…

– Пожалуйста, – прошептал он. – Я очень хочу.

Он испытующе смотрел на меня, читая, казалось, в самой глубине сердца.

– Не знаю, – сказала я.

Мне стало трудно дышать, когда я отдалась чувству, став беззащитной и слабой. Лицо Джеймса посерьезнело, будто он услышал отказ, но я коснулась его щеки рукой с розовым кольцом.

– Можно.

Джеймс расцвел в улыбке и припал к моим губам, бережно уложив меня спиной на траву. Поцелуй вышел страстным: я глубоко вонзила пальцы в гладкую кожу, отвечая горячим губам так, будто ждала поцелуя всю жизнь. Прикосновения Джеймса, его вкус – все было знакомым… и в то же время нет.

Солнце клонилось к закату. Становилось холоднее, но нас это не остановило. Каждый миг длился целую вечность и вместе с тем до обидного мало. Когда мы совсем обессилели, хотя даже не раздевались, Джеймс рухнул на траву, хохоча.

– Впервые за три месяца я что-то чувствую, – сказал он.

– Тебе было хорошо?

– Бесподобно!

Я шлепнула его по груди:

– Я про чувства! Тебе было хорошо?

Джеймс ловко перекатился по траве, и я оказалась под ним. Он отвел волосы с моего лица. Он нежен и беззащитен, открыт и обнажен. Он не заносчивый сухарь, как мне казалось, совсем нет. Передо мной был человек надломленный и непримиримый. Верный и закаленный. Тот, кто мог полностью принадлежать мне, а я ему.

Джеймс улыбнулся, обводя кончиком пальца мои губы.

– Кажется… – он заглянул мне в глаза, и я затихла под силой этого взгляда. – Кажется, я тебя люблю, – прошептал он. – Это безумие?

Слова проникли мне в сердце, и боль, которая так долго когтила грудь, вдруг исчезла. Я облизнула губы и улыбнулась:

– Полное безумие.

– Значит, я тебя безумно люблю, – и он снова поцеловал меня.

В город мы ехали в молчании, но нам было хорошо. Джеймс удерживал мою руку у себя на коленях, играя с моими пальцами. Его прикосновения были нежными, но властными. Он чувствовал то же, что и я, – мы уже делали это раньше.

Я колебалась, не рассказать ли ему о нашем прошлом, но решила этого не делать. Он может решить, что я все подстроила, манипулировала им. Не хочу, чтобы он так подумал. Пусть все будет по-настоящему.

– Куда сейчас? – спросила я, зная, что одному из нас придется спугнуть прекрасное мгновение. – Родители никогда не позволят мне встречаться, тем более с тобой, да и Программа эта… Хендлер за мной уже не ходит, но Кевин серьезно предупредил, чтобы я держалась от тебя подальше.

Джеймс стиснул зубы и покачал головой:

– Мне все равно, что они думают. Мне вообще все равно, что подумают другие.

– Тебя снова могут отправить обратно.

– Я не боюсь.

Мне стало тревожно. Я прильнула к Джеймсу, уткнувшись подбородком в его плечо.

– А если я за тебя боюсь?

– У-у, какие мы любезные, – сказал Джеймс. – Я говорил, что поездка тебе понравится. – И он быстро поцеловал меня, глядя на дорогу, всем видом показывая, что разговор окончен.

– Джеймс, – начала я со стесненным сердцем. Мы отсутствовали почти целый день. Это безрассудство. У реки я отгоняла эту мысль, наслаждаясь свободой и близостью Джеймса, но сейчас начинала понимать, что села в лужу.

На телефоне было четыре пропущенных звонка из дома и один с неизвестного номера.

– Меня родители ищут, – сказала я.

Что-то в моем голосе его завело. Покрытые тонким загаром пальцы побелели на руле.

– А ты как хотела? – спросил он.

И тут я все поняла. Интуитивно догадалась.

– Джеймс, – сказала я прерывающимся голосом. – Это родители отправили меня в Программу. – Мысль об этом ужаснула меня. Такое предательство… – По-моему, инициатором была моя мать.

Ее лицо до сих пор стоит у меня перед глазами, когда, увидев Кевина на крыльце, я в сердцах бросила ей правду. Я и раньше видела это выражение упрямой любви, когда она считала, что поступает правильно. Кевин забрал меня в Программу прямо из дома; значит, родители в этом участвовали.

На лице Джеймса отразилась боль. Он прикусил губу.

– Позвони домой, – сказал он. – Позвони домой и включи громкую связь.

– Зачем?

– Чтобы я слышал.

Я очень боялась предстоящего разговора – ведь уже почти шесть часов. Дрожащими пальцами я набрала номер. Джеймс въехал на пустую парковку у заброшенной фермы и остановился.

Судорожно вздохнув, я нажала громкую связь, как раз дозвонившись. Мать сняла трубку на первом звонке, и я едва не нажала отбой.

– Это я, – сказала я.

– Слоун! Где ты? Мы так волновались! – В трубке послышался шорох, и мать прикрыла трубку. В горле пересохло.

– Со мной все в порядке. День был прекрасный, я съездила поплавать.

– Возвращайся скорее, детка, – спокойно сказала мать, не поправив, что я не умею плавать. У меня перехватило дыхание.

– Заканчивай, – сказал Джеймс. – Клади трубку.

– Кто это? – крикнула моя мать. – Слоун, ты с кем?

Я нажала отбой и опустила телефон на колени.

– Она была не одна. – Я была настолько подавлена, что не могла смотреть ему в глаза.

– По-моему, нет.

Осознание обрушилось на меня подобно грому. Я знала, мать меня любит. Наверняка я всегда это знала. А еще она искренне верит Программе. Значит, я никогда не смогу ей доверять.

– Слоун, – сказал Джеймс, – все будет нормально. Я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Я встретилась с ним взглядом:

– Обещай.

– Обещаю.

– Что, если ты и раньше мне это обещал? – Я хотела рассказать ему о нас, но Джеймса задели мои слова, будто я его в чем-то обвинила.

– Если бы я тебе обещал, Слоун, тебя прежде всего не забрали бы в Программу. Я бы умер, защищая тебя. Я бы возненавидел себя, не сдержав такого обещания. – Он покачал головой, будто отгоняя эту мысль. – Я обещаю защищать тебя, даже если это означает бежать и скрываться остаток жизни. Обещаю, с тобой ничего не случится. Ты мне веришь? – испуганно спросил он.

Я не знаю, почему мы оказались в Программе, но, видимо, мы все же подвели друг друга, так или иначе. Однако я вновь нашла Джеймса, и здесь и сейчас он мой.