Дорога через прошлое - Сергей Сезин Страница 8

Он меня не отпихивал, но все же смотрел на мои страдания отстраненно. Вообще-то он тоже прав, потому что сердца на всех не хватит, да и, опять же, за что ему хвататься? Только за мое заявление. Глядишь, через три дня появится, и то, за что хватать. Она сама появится или похитители что-то выдвинут (ну, по крайней мере, я так слышал). Мне теперь эти три дня на стенку лезть от переживаний. И самое главное, что непонятно, куда она могла деться. Вроде как уже не веселые девяностые годы на улице и не должно такого быть. Или ее никто не похищал, но тогда где она? Я еще понимаю: пошла бы по грибы, поехала в деревню к бабушке, в экспедицию искать следы древних цивилизаций в Заполярье. Там куда-то не туда пойдешь – и заблудишься, а неудачно ступишь – то и не выберешься.

Но дома, в многомиллионном городе и при всем том, что она ничем экстремальным не занимается без страховки… Но, в общем, получилась такая вот пытка ожиданием и представлением в уме разных ужасов. Поневоле начинаешь вспоминать все газетные страшилки и прикладывать их к ситуации. Справляться со стрессом было тяжело. Поскольку пить я не хотел и успокоительные таблетки трогать тоже не стал, а читать книги пока не мог (никакого внимания), то отправился к тестю в комнату. А там он себе устроил мини-спортзал, где и поддерживал себя в форме, пока в Питере пребывал. Когда он уезжал на вахту, то форма поддерживалась сам по себе. Вот я и воспользовался боксерской грушей, на ней вымещая свою злость и растерянность. Тесть ею несколько пренебрегал, а вот теперь спортивному снаряду досталось за много лет сразу. Боксом в секции я не занимался, разве что его дворовой разновидностью. Так что груша ответила за все.

Помолотив и устав, я немного успокоился, потому смог сидеть более-менее спокойно, не бегая, как тигр по клетке. Пока я мог только поглядывать в интернет – для книг, увы, еще недостаточно успокоился. Попробовал еще позвонить: Наташин телефон вообще показывал, что она вне зоны доступа. Хотя это ни о чем не говорило – есть в городе такие места, где, как мне говорили, телефоны работают по системе ниппель. Под городом – тоже. Я повспоминал, вспомнил еще двух знакомых Наташи и позвонил им. Отчего-то было неудобно рассказать все как есть, потому и пришлось плести невесть что. Но они ничего не знали.

Так и прошло время до ночи в переживаниях. Ложась спать, я думал, что вот, человек на шпили не лазает, в подземных коммуникациях библиотеку Ивана Грозного не ищет, а вот так вот вышло. Не то по пути на работу, не то по пути за хлебом…

Ложась спать, опасался, что сейчас не смогу сомкнуть глаз, но предчувствие меня обмануло – прямо провалился в темноту и проснулся только глубокой ночью, услышав сказанное мне во сне и осознав, что это означает. При каких обстоятельствах я увидел это во сне, не запомнилось, стихотворное пророчество тоже воспринялось, как вышло, потому что там были нормальные стихи, а вот запомнил их, как уж смог, сохраняя только смысл. Стихи-то сам писать не смогу.

Звучало приблизительно так: «Вернись обратно в пройденное, описав круг, коснись и напои тех птиц, что путь проложат. Сколь нужно будет, столько и иди, хоть сквозь огонь, хоть рижскою дорогой. Не будет острая твоей могилой, ступай и мести дважды не поддайся. И, все пройдя, ты клад свой обретешь, хотя обычно столько он не стоит». Вот так это и прозвучало без сбережения рифмы.

Я сидел, глядел на огни города в окне и разгадывал загадку. Уже было понятно, что это не сонный дурман, что это именно для меня, что это разгадка произошедшего и что мне предстоит многое. И что отрадно и грело душу, в тот момент мне не было страшно. Вот почему так, не готов ответить. Легко шагнуть в яму, которую не видишь и не знаешь, что она там, просто шагаешь, как будто ее нет.

Наступало утро, а я сидел и размышлял, что мне нужно, спокойненько так, словно составлял список в супермаркет для большой закупки. Документов не беру никаких, денег не беру тоже… Итого утро было сплошь деловым. До момента подачи заявления в полицию надо было собраться в дорогу, а потом его написать и уйти за ней. А тестя пока не беспокоить, оставив только записку в доме. Ему еще довольно долго на работе быть осталось до окончания вахты.

Должен сказать, к сборам я постарался сильно не мучиться вопросом, в какое время года попаду. Раз сейчас лето – значит, тоже в лето. А если не в лето, значит, так тому и быть. Сложнее всего было с лекарствами, пришлось их рассыпать по пакетикам и каждый подписывать, как дикий житель дикого края: «от головы», «от поноса» и так далее. Оба антибиотика, что нашлись дома, я подписал «от простуды», потом подумал и убрал тот, что был в капсулах. Скорее всего, тогда их не производили. И вот пожалуйста, шесть лекарств, и этого, пожалуй, хватит. Даже по причине того, что раньше их тоже немного было, и человек, спешно собравшийся, тоже не набирал сразу кучу препаратов. Хорошо, что я еще не старый, ни давление не скачет, ни суставы не болят, а то бы кончились взятые с собой, и пришлось бы привыкать к старым средствам. Для дезинфекции взял спирт. Теперь осталось докупить только капли для глаз. Никогда ими не пользовался, но вдруг что-то гадкое в глаз попадет вдалеке от народа. С бинтов содрал упаковку, решив, что если даже внешне бинт чуть отличается от тамошнего, не беда, если он даже румяней и белее, чем старый. Ибо испачкать его – секундное дело. Так, лекарства уже лежат, теперь другое.

Я прошел в тестеву комнату и с интересом поглядел на оружейный сейф. Открывать, конечно, не стал, ибо и так знаю, что там есть винтовка Маузера, ИЖ-81 и старая курковая «тулка». Она еще тестеву деду принадлежала и повинна в уничтожении, наверное, целого зоопарка. Сейчас она уже не раз чиненная, но еще ничего. Поглядел я на все это удовольствие через металл дверцы и решил не брать. Вот так смотрины и закончились. И здесь возить их по городу мне нельзя, ибо все документы на тестя, и там они могут вызвать ряд вопросов, на которые нормального ответа нет, особенно ИЖ. Поэтому с собой возьму только охотничий нож. Он самодельный и года изготовления не несет. Сделал его какой-то известный в узких кругах мастер, что Ивану Алексеевичу чем-то обязан был. Ковал он его сам, а рукоятка не только в руке удобно сидит, но и с нею нож не тонет, поскольку сделана из какой-то части дерева и как-то спрессована, вот потому нож удерживает на плаву. Про сталь тесть что-то тоже говорил, но что именно, я не запомнил. Кажется, из подшипника. Или клапана? Ей-ей, не удержалось в памяти.

Нож в ножнах лег рядом с лекарствами, а теперь надо выбрать из трех наличных лопаток, какую именно взять. Тут я тоже думал недолго и взял ту, которую мне назвали еще царской. И правда, такие частью были в одиннадцатой дивизии. Их получали с бывших эстонских складов, когда дивизию пополняли. И пулемет, что у нас был, именно тогда пришел, и лопатки. Некоторым выдали желтые сапоги (это уже было чисто эстонское производство), некоторым – такой гибрид царского и эстонского, как наш «максим», а кому чисто царское, как лопатка и медные котелки овальной формы. Ага, и мне надо не забыть про котелок и флягу. И немецкую флягу лучше не брать, а надо вот эту, ибо по ней никто не разберется, откуда она. Мало ли какие тут интервенты шастали, и мало ли что они могли оставить.

Вот, уже кучка вещей лежит, теперь возьму еще кое-что из инструментов. И неплохо было бы захватить какой-то современный мультитул, но… чревато. Потому и стал копаться в разной металлической мелочи, что накопилась и у меня, и у тестя.