Брат для волчонка - Кристиан Бэд Страница 8

– Можешь продать, вот и будет тебе 200 эрго, – Рэм оглядел приятеля скептически.

И понял по насупленной физиономии – не продаст. Ули тянуло к богатой жизни, а не к тому, что навязывал отец.

Похожий на отца и на крысу сын, в душе завидовал Рэму. Он хотел быть богатым торговцем.

А Рэм чего хотел? Да ничего. Только чтоб не убили.

Он вздохнул и стал спускаться по лестнице.

На крыше он чувствовал себя почти в безопасности, а вот городские улицы с восходом солнца постепенно превращались в ловушку.

Его могли узнать. Хорошо, что Ули надоумил про куртку.

Мрачные парни в подвале заброшенной школы – высших школ в городе за войну сильно поубавилось, подростки рано начинали работать – даже смотреть на Рэма не стали.

– Эрго есть?

Рэм в толстовке Ули, с капюшоном, опущенным на лицо, кивнул.

Голос подавать не хотелось. Будут перепрошивать социальный чип – всё равно узнают, кто он такой.

Он перевёл продавцу половину запрошенной суммы, так они договорились с Ули.

Остальную сумму за чип перечислит приятель. А хвост ему Рэм скинет уже на другой комм.

Увидев, что деньги пришли, парни успокоились и стали настраивать допотопный биосканер. Здоровенный белый ящик с площадкой биопрошивки, куда можно было засунуть даже башку.

– Руку пихай?

Рэм сунул руку в отверстие сканера по плечо. Так было надёжнее. Хотя перепрошивка возможна и на расстоянии, но сканер уж больно старый.

Руку защекотало, наверно, процесс пошёл. Рэм уже и не помнил, как это было в двенадцать лет, когда ему обновляли чип.

Чип завибрировал, и он поёжился.

Как только администрат отреагирует на запрос полиции, чип станет опасным. Даже перепрошитый, он биологически будет соответствовать данным Рэма. Полисы просто увидят, что теперь ему не шестнадцать, а двадцать один.

Для более серьёзной перепрошивки нужны другие деньги и нормальное оборудование. Эти дураки вряд ли даже в социальную базу его внесут. Битый возраст будет только на чипе. А полная идентификация сразу расставит всё по местам. Главное, слинять, не дожидаясь её.

Если полисы подадут запрос в десять утра, то к обеду администрат уже может выдать разрешение на социальную идентификацию.

А спецон сколько будет торчать на площади? А что, если до вечера? А ему куда прятаться?

А что если у полисов со спецоном всё договорено? Тогда Рэма просто передадут из рук в руки. И что? Тюрьма?

Он покачал головой. Да нет, на тюрьму он пока не набегал. Его просто придушат прямо в обезьяннике. И скажут: недосмотрели, подрался…

– Тащи назад.

Рэм вытащил руку. Потёр невольно – место, где был вшит чип, всё ещё чесалось.

Хорошо, что эти социальные штуки такие маломощные. По чипу идентификация возможна, только если носом уткнёшься в полиса.

Продавец вынул из ящика под столом полицейский сканер и поднёс к плечу Рэма.

Запястье кольнуло: сигнал от перепрошитого чипа дёрнул мышцы.

– Работает? – спросил продавец. – Дёргается рука?

– Да, – отозвался Рэм. – Отвечает.

– Ну, норм, гоните вторую часть денег, – осклабился продавец.

– Ты ничего не менял, только возраст? – уточнил Рэм.

– За что башляли. Права на катер и возраст. А уж твоё дело, чтобы не влететь с этим по горло. Ули сказал, ты линять надумал. А куда?

– Отвали, – огрызнулся Рэм. – Не твоё дело, куда.

– Данные сканера покажи, Мемо? – Ули достал свой комм, но деньги переводить не спешил. – Поди налажал, и никакой возраст не поменялся?

Парни напряглись. Тот, кого Ули назвал Мемо, сутулый и смуглый, неохотно протянул полицейский сканер. Нате, мол, сами проверяйте.

Ули поднёс сканер к собственному плечу, потом к плечу Рэма, хмыкнул и набрал на коммуникаторе вторую половину суммы.

Рэм выдохнул. Развод лохов – дело тонкое, но Ули этих отморозков вроде бы знал. Понятно, что их прошивка была кривая, но тут бы хоть с планеты слинять. А там…

Говорят, что из спецона выдачи нет, суметь бы попасть.

Когда они вылезли из подвала, Рэм отметил, что утро всё-таки наступило. Вылезло лохматое солнце Мах-Ми, Колечко, такое живое и бодрое.

В толстовке сразу стало жарко. Рэм снял шмотку и хотел было вернуть Ули, Хэд с ней, с курткой…

Но тот отпихнул его руку.

– Да бери же!

Рэм не понял, чего приятель дурит. Отцовская же.

– Ты чё, собрался жить только до вечера? – буркнул Ули.

Он был сегодня какой-то дёрганный и злой. И на себя непохожий.

– Да нужна она мне, – пожал плечами Рэм. – Там же форму дадут.

– Завербуйся сначала. – Ули бросил ему шарик жвачки. – Я же сказал – потом сочтёмся.

– Когда – потом?

– Если выучишься удачно и работать начнёшь, там зарплата – эрго немереные, тогда и спишемся.

Рэм про зарплату не думал. Вернее, думал, но мысли сразу перескакивали с денег на опасности, что поджидали в городе.

А ведь сейчас опять придётся идти в центр. А там, наверно, толпа. Сегодня же какой день?

Рэм задумался и понял, что забыл, какой сегодня день.

Его комм был выключен, дэп-подсказки не загорались сами собой, и он потерялся в реальности.

Вот вчера было что? Вчера до всего этого кошмара они с отцом поссорились. И как раз потому, что маячил конец недели, отец требовал отчёт по учёбе, пытал про планы…

Значит, сегодня уже выходной? И на центральной площади стоит уже не только палатка спецона, но и переносные торговые павильончики, играет музыка и молодёжь суетится?

– Хэ-эд, – протянул Рэм и затормозил.

Ули обернулся.

– Чего встал? – спросил он сердито. – Пошли уже. Чё тут тянуть? Если надумал повеситься, не фиг рубашку гладить.

– Натикало сколько? – спросил Рэм.

Ули стукнул пальцем по комму, и над ним загорелись цифры.

– Во-от, – констатировал Рэм. – На площади уже ярмарка. И как я туда пойду?

– Толстовку наденешь, капюшон надвинешь и просочимся. Впервой, что ли? Вспомни, как малолетками на площадь на танцы бегали? Башку в землю и идёшь, как будто тебе надо. Да и народу там пока мало ещё. Пошли!

Рэм вздохнул и натянул толстовку. Надел капюшон, опустил голову.

– Сгорбись ещё, – велел Ули. – Спина у тебя прямая, заметная.

Рэм сгорбился и побрёл за Ули, отставая от него шага на три, чтобы вроде они и не вместе. Если Рэма задержат, то пусть одного, что ли.