Код власти - Олег Таругин Страница 8

– А… – Вопрос никак не рождался, так что комэск успел «родить» ответ быстрее:

– Я сижу на кочке, Лида, а вокруг трясина. Настоящая. Истребитель упал метрах в тридцати отсюда, в последний момент что-то случилось с бортовой сетью, и я просто рухнул в болото. Выбрался из кабины – и едва не утонул. Сюда еле выполз, даже пистолет утопить ухитрился, так что ты не лезь, засосет моментально. «Шарк», как я понимаю, уже под водой. И связи нет – посадочка вышла довольно жесткой, так что комм приказал долго жить.

– А чего ты вообще в атмосферу полез? Бой все равно закончился, поболтался бы на орбите, пока мы тебя не подобрали.

– Не, Бачинина, никак бы не вышло. Во-первых, я уже почти неуправляемый шел, просто чудо, что спустился самостоятельно, а во-вторых, – пилот замялся, будто решая, стоит ли об этом рассказывать, – разгерметизация у меня началась, Лидка. Так что вы б меня уже свежемороженым подобрали. Вот такие дела… Ладно, так что с болотом делать-то будем?

Девушка задумчиво огляделась кругом. Ну, и что тут можно сделать? Поднять в воздух истребитель и, зависнув, взять на борт Романа? Ага, просто гениальная идея! И особенно гениальной ее сочтет сам спасаемый, оказавшийся в зоне действия гравидвигателей машины. Вплавь? Ну, если бы она хотела покончить с собой, то можно было бы попробовать, медленно так попробовать, пуская бульбы. Она неожиданно вспомнила аналогичную ситуацию, смоделированную на симуляторе, – там тоже нужно было вытащить из болота напарника. Сперва найти, отстреливаясь от злобных Чужих (интересно, не переиграл ли в виртуальные игры тот, кто писал эту идиотскую программу?), а потом вытащить. Но там было проще: она просто срезала ближайшее деревце и с его помощью вытащила попавшего в беду пилота.

– Да не переживай, Лидух! Вот счас возьму себя за волосы, потяну хорошенько – и как вытащусь из болота! – Роман точно знал, что Лидка знакома с приключениями барона-завирушки: эту книгу ему давала читать Лика. Но девушка особо и не переживала: недаром даже в ее личном деле была отмечена такая особенность, как «умение мобилизоваться в экстремальных ситуациях». Вот, кстати, вполне подходящее дерево, и если его наклонить… А что, есть шанс! Девушка примерилась и полезла. Комэск с интересом наблюдал за ней, по счастью, молча. Ствол скользил под ногами – кора у деревца оказалась какая-то излишне шелковистая. Ну, это не страшно, в детстве она по каким только деревьям не лазила, так что должно получиться. Деревце было молодым и гибким, даже непонятно, каким образом оно так вымахало в высоту, и быстро стало наклоняться в нужную сторону. Несколько секунд – у Лидки отчаянно колотилось сердце, отсчитывая секунды: бух, бух, бух, – и она протянула товарищу руку:

– Держись крепче, изверг!

Конечно, находись он в самом болоте, еще неизвестно, сумела бы Лидка выдернуть Романа или нет, но Самарин сидел на единственном твердом островке, и это оказалось весьма на руку. Впрочем, расслабилась лейтенант Бачинина рано – как только капитан закинул на ствол ногу и в голове мелькнула сакраментальная мысль о том, что, мол, все, спасен! – раздался предательский хруст. Дерево оказалось все-таки слишком молоденьким, а их вес – слишком большим: особой субтильностью Роман не отличался. Лидка выдала длинное ругательство и прислушалась. Нет, вроде больше ничего не хрустит и не ломается.

– Давай-ка по одному, – сориентировался Роман, и Лидка быстро-быстро заскользила в обратном направлении.

Деревце выдержало, сломавшись лишь тогда, когда комэск уже находился в паре метров от твердой земли. Вовремя разжав руки, пилот тяжело шлепнулся на спину. В этот момент он настолько напоминал перевернутого брюхом кверху неуклюжего жука, что Лидка рассмеялась.

– Худеть надо, Самарин, – глядя сверху вниз, сообщила она. – И срочно!

– Тебе тоже! – Роман засмеялся, поднимаясь на ноги и вытирая пятерней потный лоб. Рука оказалась грязной, и через секунду парень стал похож не то на диверсанта на задании, не то на маленького домовичка из древнего детского голофильма. Точнее, на большого домовичка из древнего детского голофильма. Лидка украдкой глянула на свои руки. Так и есть: шелковистая кора окрасила ладони в идеально-коричневый цвет.

– Ну, ты и свинья, Лидух! Где успела так перемазаться-то? – Парень, ясное дело, заметил ее взгляд.

– На себя посмотри, – буркнула она, присаживаясь на корточки и стараясь отмыть руки в наполненной болотной водой ямке.

– Кстати, слушай, а что ты там такое интересное сказала? Ну, когда мы чуть с дерева не навернулись?

В космофлоте считалось особым шиком уметь «витиевато» высказываться. Эта традиция, пришедшая с флота морского и насчитывавшая несколько веков, получила довольно широкое распространение – настолько, что в последней редакции флотского Устава даже были определены различные виды наказания за «использование обсценной лексики». Собственно, именно благодаря запрету умение «красиво завернуть» и ценилось столь высоко – флотские офицеры порой даже устраивали соответствующие турниры, где нужно было связать воедино как можно больше нецензурных слов, желательно еще и зарифмовав их. Каждое выступление прерывалось на первом повторе; выигрывал тот, кто мог наибольшее количество времени не повторяться. Лидка в таком состязании тоже однажды принимала участие и даже заняла третье место. Первое досталось «деду», что, в общем-то, было неудивительно: зампотех служил во флоте уже около тридцати лет. Второе занял Джакомо, и это было очень странно, поскольку умение «плести загибы» было больше присуще офицерам, имевшим славянские корни, а Джакомо всегда называл себя стопроцентным итальянцем. Романа, кстати, на корабле тогда еще не было. Лидка бросила на капитана короткий взгляд, решая, стоит ей смутиться, хотя бы ради приличия, или нет.

– Давай уж, колись, чего там.

– Малый загиб Петра Великого, – Лидка села поудобнее и откинулась назад, подставляя лицо солнцу.

– Да? Удивительно.

– Что именно удивительно? – На нее напало ленивое настроение: не хотелось вставать и куда-то идти; не хотелось думать о том, что придется возвращаться к тетке Одарии, поднимать в воздух поврежденный истребитель… – Что я знакома с флотским ненормативным фольклором?

Роман хмыкнул и покачал головой:

– Не-е. Если б я питал иллюзии по поводу того, что, отучившись в кадетском и военном, ты могла остаться той девочкой-одуванчиком из моей юности, я был бы последним придурком. А так – я только предпоследний.

– Почему «предпоследний»?! – искренне удивилась Лидка.

– Ну, потому что остается надежда, что все-таки есть кто-то придурошнее меня.

Шутка была совершенно идиотская, но они оба заржали: напряжение отпустило.

– Меня удивило то, что я знаю совсем другой вариант. Может, конечно, я плохо расслышал, но мне показалось…

– Так ты, вися на дереве, еще и прислушиваться успевал?! Ах ты… – Лидка легонько ткнула Романа кулаком под ребра, и он плюхнулся на траву:

– А повтори-ка еще раз.