Пространство мертвых дорог - Уильям Сьюард Берроуз Страница 8

Итак, допустим, что у нас имеется вирус, – назовем его ВИРУСОМ ПРАВЕДНОСТИ, – которым жертва уже заражена. Затем у нас имеется возбудитель болезни К9, запрограммированный поражать выборочно любого носителя ВП. Возбудитель К9, в свою очередь, связан со СМОР, Смертоносным Организмом. Теперь стоит только тебе подумать: «Я ПРАВ» – и ТЫ МЕРТВ!

Ким сделал условную пометку в конце страницы… она означала, что этим вопросом необходимо будет заняться, когда в его распоряжении окажется все необходимое для осуществления идеи… в данном конкретном случае – лаборатория и исполнители.

P. S. Мы могли бы подсыпать заразу им прямо в пищу во время их смертельно скучных церковных трапез.

Ким вспоминает Пожирателей Запахов из тибетской мифологии, строящих в облаках фантастической красоты города, которые потом смывает дождем. Ким любит, приняв солидную дозу настойки каннабиса, часами наблюдать облака, иногда отрываясь, чтобы заглянуть в томик Рембо или записать что-нибудь в свой блокнот… Одна из кимовых Облачных Обсерваторий расположена на так называемой Площади Полулюдей. Там много больших деревьев и пустующих автостоянок. Некоторые дома заколочены, другие выглядят так, словно в них еще остались какие-то обитатели. На крыльце одного из домов стоит ржавый велосипед, увитый стеблями вьюнка и сорняками, пробившимися сквозь почерневшие доски. Тишина здесь выглядит как еще одно измерение пространства, хрупкие слова разбиваются, падая на мертвые листья, которые хрустят, когда ступаешь по истертым камням мостовой и потрескавшемуся бетону. Допотопный железнодорожный вагон с металлической кабинкой наверху стоит на покрытых ржавчиной и заросших сорной травой рельсах тупикового пути. За путями – склон, спускающийся вниз к реке. Посмотрев вверх по течению реки, можно увидеть недостроенное десятиэтажное здание, лабиринт погнутой арматуры, торчащей из покрытого ржавыми пятнами бетона на многих уровнях, лестницы, леса и шаткие бытовки. С верхних этажей этой стартовой площадки Полулюди отправлялись в свои одинокие полеты, заканчивавшиеся на песчаном берегу около реки. Полулюди могут делать все, что тебе снится по ночам, – они могут прыгнуть с вершины лестницы и медленно планировать к ее подножию… А еще они могут меняться личностями. Кем я был в прошлом веке? Крутой склон, ведущий к путям. Повсюду виднеются каменные ступеньки, затянутые вьюнком и сорняками. Пользуясь тросом, пропущенным через металлические петли, как перилами, можно спуститься к холодному пруду с темной водой, благоухающий вечер, грустное дитя спускает на воду кораблик, хрупкий, как майский мотылек. Вьюнок замыкает еще одну петлю вокруг ржавого остова велосипеда. Еще один зеленый росток пробился через почерневшие доски крыльца. Обширная территория/terrain vague, покрытая пустующими автостоянками и ржавыми механизмами, каменоломнями и прудами. Они полупрозрачны их шаги так легки опавшие листья не шуршат у них под ногами над тропинками в небе бесконечные пляжи покрытые белым радостные племена новые цветы новые звезды новая плоть лестница из тибетской легенды… утро… пруд с темной водой… кораблик хрупкий как мертвый лист… шаткие города. Звонок. Три трупа на крыльце… холодный вечер… грустное дитя. Тишина… доски крыльца… ржавые механизмы на другой стороне путей их шаги полупрозрачны если посмотреть вверх по течению… новая плоть. Собаки сюда не ходят, но здесь полным-полно котов и енотов и скунсов и белок. Из одного дома доносится тяжелый аромат цветов и неведомых экскрементов и мускусный запах невероятных животных, длинных, вертких, похожих на хорьков тварей, которые таращатся из кустов и зарослей вьюнка своими огромными глазищами. Это место сбора Пожирателей Запаха – тех самых, что строят облачные города. Насытившись запахами, некоторые из них становятся различимы, молчаливые и неподвижные, в просветах между изъеденной ржавчиной садовой мебелью, усыпанной опавшими листьями, стоящей рядом с потрескавшимся бетонным бассейном, вода в котором затянута ряской. Лягушка прыгает с плеском в воду, проделывая черную дыру в зеленой глади. Привкус золы в воздухе запах потеющих древесных стволов на каминной полке засохшие цветы туман над гладью каналов… Болото, где свили гнездо какие-то белесые гады в меланхолических потоках золотого предзакатного света изогнутый дугой деревянный мост возле реки сверкающие черепа в зарослях душистого горошка, дорога, огороженная стенами и железные ограды, покосившиеся под тяжестью растительности, южный ветер поднимается тревожный запах заброшенных садов в луже несколько маленьких рыбок. Наркоманы, подсевшие на эктоплазму, отмеряют дозу из свинцовой бутыли.

* * *

Ким проснулся с мыслями о широкой, белозубой улыбке и запахе мертвечины, но мысли эти быстро развеял яркий утренний свет. Ким лежал нагой на койке, глядя на. нестерпимо белый панельный потолок, прислушиваясь к шуму бегущей воды и доносившимся из лесов крикам горлиц.

Потянувшись и выгнув дугой тело, он посмотрел на свой напряженный фаллос. Жаль, что нет никого, чтобы сфотографировать его этак вот – с выгнутой спиной, потягивающегося, мурлычущего как котик, ерзающего задницей по простыне – или же сидящим на краю койки, на ночном столике – пистолет, патроны, керосиновая лампа, «Исповедь едока опиума» [14]; а вот Ким, по-прежнему нагой, целится из пистолета в камеру. Вышла бы изящная серия фотографий под названием «Летняя заря», и люди бы вешали их на стенку по всей Америке – да и по всему миру тоже… он вновь откидывается на койку, в восторге от подобной перспективы дрыгает ногами в воздухе, смотрит на пистолет в щель между коленками и поет: «Einer Mann, einer Mann, einer RICHTIGER Mann…» [15]

Наконец, он садится на край койки со страдальческим выражением на лице и принимается искать трусы. Ну почему Денни никогда нет рядом, когда Киму хочется, чтобы его выебли? Жаль, из этого вышло бы прекрасное, шикарное специальное издание для порочных пожилых джентльменов – тех, что драпируют свои спальни желтым шелком и покупают абажуры из татуированной человеческой кожи. Да чего там, если очень приспичило, то можно и в город прогуляться – всего-то четыре мили. Он погладил свой член, словно уговаривая обождать, натянул трусы, налил воду из крана в эмалированный тазик с розочками и умыл лицо и шею с карболовым мылом.

Выйдя на крыльцо, он достал три яйца из коробки со льдом, взял кувшин с сидром, ледяным, с острым, отдающим гнильцой привкусом миссурийских яблок и парочки шершней, положенных в него для крепости. Запах яичницы с беконом и кофе. «Завтракающий юноша» – отличная картина для гостиной. Ким старался осознавать каждое свое действие. Он вычитал это в одном наставлении по йоге. Это называется «випассана» – каждое мгновение полностью осознавать все, что ты делаешь. Ким моет тарелки. Полный порядок. Затем решает упаковать оружие и серные свечи в саквояж из крокодиловой кожи. Так он будет выглядеть, словно возвращается домой из долгого таинственного путешествия, вроде тех, в которые так любил отправляться его отец. Разумеется, один пистолет он оставит у себя под рукой. Молодых ребят в этих местах частенько похищают и насилуют индейцы. Русский пистолет 44-го калибра, решает он.