Личный счет. Миссия длиною в век - Андрей Ерпылев Страница 8

Одновременно с очертаниями тела менялся и окружающий мир, претерпевший последовательную трансформацию от многомерного пространства суперпаука до обычного «человеческого» помещения, имеющего длину, высоту и ширину. Пропорции этого «объема», конечно, не совсем совпадали с общепринятыми: оно напоминало поставленную на ребро тонкую коробку с тремя мягкими, колеблющимися, словно дышащими, стенами, зеркально-твердой светящейся четвертой, непроглядно черным полом и теряющимся в дымке потолком. К тому же почти все пространство было заполнено полупрозрачными нитями, шарами практически всех оттенков, от палевых до почти черных, неровными, словно оплавленными цилиндрами, кристально-четкими кубами, пирамидами и параллелепипедами и еще десятками разнообразнейших фигур. Некоторые оставались неподвижными, статичными, другие – постоянно видоизменялись, перетекали одна в другую, протыкали соседние острыми вершинами, разрезали гранями или, наоборот, поглощали в студенистом плену.

Александр уже выяснил эмпирическим путем, что все, заключенное в «коробке», – его воспоминания, фантазии или сны, мечты и знания, догадки и образы… Короче говоря – информация, когда-либо почерпнутая всевозможными способами или родившаяся в мозгу. Получалось, что и сам он – какая-то информация и находится там же, где и все остальное.

«Бр-р-р! Как это я сам могу быть информацией? Ерунда какая-то…»

Да и на мозг та странная конструкция, в которой оказался заключенным Петров, походила слабо. Что с анатомической точки зрения, что с информационной, что с философской. Особенно плохо ассоциировалось постоянное копошение «наполнителя» с процессом сознания, каким представлял себе его «пленник». Разве что по избитой аналогии с часовым механизмом: «Шестеренки вертятся, шарики бегают, голова варит…»

«Может быть, это мое подсознание?.. А что? Кто это говорил, что человеческое подсознание – черный ящик?»

Не успела последняя мысль выкристаллизоваться, как «помещение», породив мгновенный приступ тошноты, толчком поменяло ориентацию в пространстве и превратилось в огромный плоский зал с угольно-черными стенами, действительно напоминающий ящик, набитый бог знает чем. Кстати, «единицы информации» так же резко поменяли цвет, равномерно окрасившись серым, слегка отливающим перламутром, но своего вечного хаотического движения не прекратили, только уследить за его деталями теперь стало практически невозможно. Попутно прорезалось еще одно чувство, о существовании которого «экспериментатор» как-то забыл, – слух, и все вокруг наполнилось шорохом, писком, стрекотанием, звоном и еще массой различных звуков, порой выстраивающихся в некую прихотливую мелодию, но большую часть времени смешивающихся в дикой какофонии.

«И что теперь? Я навеки замурован в этой коробке?»

Честно говоря, весь азарт у Саши давно прошел, и перспектива вечного заточения в «музыкальной шкатулке» не радовала. Да и далеко не все воспоминания навевали ностальгию: достаточно было и таких, которые хотелось засунуть подальше, а то и совсем выбросить.

«Выбросить… Выбросить? А ведь это мысль! Вдруг где-нибудь здесь есть нечто вроде окошка или прохода куда-нибудь еще? Допустим, канала для поступления информации извне. Как-то ведь должна сюда поступать вся наличествующая мешанина?..»

Уже привычным манером Александр перенесся к одной из стен, где получалось, обходя, а где и просто проплывая сквозь «фигуры памяти» насквозь, стараясь не поддаваться искушению и не зацикливаться на воспоминаниях, волнами проходивших сквозь его бестелесное существо, рождая попутно целый сонм эмоций.

«Стена как стена… – «глаза» видели непроницаемую черноту, а «ладони» ощущали ровную, слегка шероховатую поверхность вполне «комнатной» температуры – ни тепла, ни холода. – На бетон похоже…»

Необъятная на первый взгляд «кладовая памяти» оказалась не так уж велика, и путешественник вскоре обошел ее всю по периметру, так и не отыскав лазейки наружу. Конечно, никаких отметок на воображаемой стене сделать не получилось, но Саша прилежно отсчитал четыре угла и, по его прикидкам, вернулся на то же место, откуда начал исследование. Если только «шкатулка» не казалась прямоугольной, а на деле имела какую-нибудь иную форму…

«Кисло… Похоже, действительно клетка… А что, если попробовать?»

В самом деле: если бы не спасительная подсказка безвестного хиппи, вспомнившаяся очень вовремя, он все еще болтался бы где-то слепым и глухим чурбаном.

Глухим…

«А ведь у меня еще и обоняние не задействовано…»

Ох, лучше бы он не вспоминал про обоняние…

Если к гремящей отовсюду мешанине звуков слух мало-помалу притерпелся, то обоняние было травмировано. Даже представить себе того зловония, которое рухнуло на бедного Сашу, не обладая достаточной фантазией, невозможно. А уж испытать без шока – немыслимо. Даже если все запахи, охватывающие вас в каком-нибудь помещении, по отдельности приятны, то в смеси он могут породить ассоциацию совсем не с благоухающим цветочным лугом. А если они не только приятные?

Однако стоило отхлынуть дурноте, Александр охотно простил своей «кладовой» все ее неаппетитные ароматы: руки глубоко погрузились в стену, превратившуюся в бугристое, вроде бы живое тесто, и продолжили проваливаться…

«Получилось?..»

– А вот этого я вам не советую, молодой человек, – раздался откуда-то сбоку и сзади совершенно незнакомый голос, спокойный и негромкий, но звучащий на подобном фантасмагорическом фоне громом с ясного неба. – Расширять свое сознание, знаете ли, – занятие небезопасное…

* * *

Александр отшатнулся от стены, с легким всхлипом отпустившей его руки, и отскочил в сторону, стараясь разглядеть говорившего. Дичайшая ситуация никак не поддавалась осмыслению. Он ведь в собственном сознании или подсознании там – черт его разберет! – откуда же тут посторонний? Пресловутый внутренний голос, что ли?

– Кто вы такой? – спросил он, адресуя вопрос невнятному силуэту, смутно вырисовывающемуся на фоне завалов памяти: этакий призрак, понимаешь, как выражался бывший президент. – Откуда взялись… тут? Вы человек или кто?..

– Многовато вопросов, – чуть колыхнулся призрак. – Но начну с последнего… Разве вы меня не видите?

– Н-нет… – выдавил Саша, вглядываясь в колышущуюся туманную фигуру. – Вернее, вижу, но… – запнулся он, но тут же нашелся: – Без подробностей, что ли.

– Да? – удивилось видение. – Хотя, наверное, да… Ну что же, попробуем, попробуем…

Существо заколыхалось сильнее и, к изумлению Александра, начало проявляться.

Вообще-то, действо мало походило на процесс проявления фотоснимка. Скорее на то, как под легким нажимом карандаша на бумаге проявляется рельеф подложенной под нее монеты. Нет, опять не то. Видоизменение призрака напоминало то, как под грифелем уличного художника рождается мгновенный портрет – те же мимолетные штрихи, накладывающиеся один на другой под прихотливым углом и, как по волшебству, складывающиеся в абрис лица и одежды, обрастающие полутонами, бликами и тенями, оживающие…