Путь ликвидатора - Александр Арсентьев Страница 8

– Немедленно прекратить!

Седой мгновенно сорвался со своего места и, подмигнув растерянному конвоиру, склонился над дерущимися. Коротким ударом в солнечное сплетение он лишил толстяка доступа воздуха и, взяв его за ухо, усадил на лавку.

– Еще раз ты, сука, кипиш поднимешь – башку оторву! – прошептал он в самое ухо задыхающегося бузотера. – Я тебе не Коваль – понтоваться зря не буду, понял?

Толстяк поспешно кивнул, а Сергей уже обернулся к солдату:

– Все в порядке, командир! У пацанов крыши от жары едут. Сам-то как?

Парень выругался себе под нос и, успокоившись, с долей благодарности взглянул на Решетова и улыбнулся:

– Да нормально!

– Слушай, – пользуясь моментом, подхватил Сергей, – а что там, в этой Калевале? Нас с какой целью везут туда?

– Да я сам не знаю, – словно оправдываясь, ответил парень. – Сказали: доставить и передать.

– Кому? – оживился Сергей, пытаясь выжать из разоткровенничавшегося бойца все возможное.

– Не знаю, – покачал головой парень. – Вот начкар – тот все знает… – и тут же, спохватившись, умолк.

– Ясно, – вздохнул Сергей и повернулся к опальному соседу. – Ну что, толстый, очухался? Слова мои запомнил?

Тот вновь послушно кивнул и насупился.

– Погоди, Угрюмый! – подал голос из угла проснувшийся Коваль. – Вот прибудем в зону – там и поговорим.

…По прибытии в Калевалу заключенных разместили в маленькой камере для временно задержанных местного отделения милиции, где их накормили и дали перевести дух после длительного и изматывающего путешествия. Наполнив урчащие желудки, арестанты разомлели – наконец-то им предоставили возможность отдохнуть в более-менее человеческих условиях. Сквозь легкую дрему Седой услышал противный скрип отпираемой двери камеры и последовавший за ним окрик конвоира:

– По двое – на медосмотр! Первые – Решетов и Ковальчук.

– Твою-то мать! – вздохнул Сергей и тряхнул за костлявое плечо Коваля, храпевшего с полуприкрытыми глазами – сказывались годы, проведенные в тюрьмах России. – Подъем – труба зовет!

В медкабинете дежурная фельдшерица – очаровательная молодая женщина лет тридцати, – смущенно пряча красивые голубые глаза, бегло осмотрела оголенные торсы пациентов, отметила что-то в медицинских картах и, словно извиняясь, произнесла:

– Сейчас вам сделают по два укола: прививка и вакцина для акклиматизации – пройдите за ширму. – Тряхнув водопадом роскошных рыжих волос, она требовательно взглянула на Седого.

– Родная моя, – ласково улыбнулся Сергей, – я побывал в свое время на множестве территорий с такими разнообразными климатическими условиями, что моему организму уже по жизни не нужны никакие прививки и вакцины.

– Это не обсуждается, – тихо ответила фельдшерица. – Все делается для вашей же пользы. Откажетесь – вас все равно заставят.

– О как! – рассмеялся Решетов. – Ладно, леди, не будем портить наши теплые отношения из-за простой формальности. Куда колоть будешь? – Он с готовностью начал расстегивать молнию джинсов.

– Инъекции – внутривенно! – слишком поспешно сообщила женщина и впала в краску.

– Как скажешь! – Сергей закатал рукав. – Как звать-то тебя?

– Светлана, – неохотно ответила дама. – Кулачком поработайте…

После того как все прошли «медосмотр», зэков вывели во двор и построили. Сменившиеся конвоиры по-хозяйски, словно на рынке невольников, осмотрели разношерстный коллектив. Начкар, чуть располневший майор с суровым выражением бледного, строгого лица, заложив руки за широкую спину, важно прогуливался перед шеренгой арестантов и хриплым голосом инструктировал новоприбывших:

– Граждане осужденные! Сегодня все вы будете доставлены в ИК-777 для отбытия наказания в виде пожизненного заключения.

– Че-о-о?! Как?!! Беспредел!!! – послышались возмущенные выкрики.

Угрюмый, до которого дошло, видимо, позже, чем до остальных, аж взвился. Он шагнул навстречу майору и, замахав кулачищами, заголосил:

– Ты, начальник, ничего не попутал?! Мне за кражу – потолок мотать?!

Майор мгновенно среагировал на попытку неповиновения – через какую-то долю секунды он уже упирался стволом «макарова» в лоб остолбеневшего толстяка.

– На землю! – прозвучала резкая команда. – Лечь, сука!!!

Угрюмый, с неописуемым ужасом на потном лице, послушно упал на утоптанную землю, уткнувшись носом в сухую пыль. Майор деловито передернул ствол и дважды выстрелил заключенному в затылок, обрамленный глубокими проплешинами. Тело Угрюмого содрогнулось и обмякло. Вокруг его неподвижной головы плавно растекалась кровавая лужа. Заключенные оцепенели…

– Ни хера себе! – прошептал Коваль и судорожно сглотнул, подавляя приступ внезапной тошноты.

– Еще одна блядь свой поганый рот откроет… – спокойно, как бы между прочим, произнес майор и выразительно кивнул на тело Угрюмого.

– …так о чем мы? – продолжил он секунду спустя как ни в чем не бывало. – Ах да – ИК-777! Ввиду удаленности режимного объекта, вы будете доставлены туда по воздуху, то есть на вертолете. Хочу сразу предупредить: бойцы у меня отменные, так что дурить не советую.

Седой катнул желваки и с ненавистью осмотрел конвоиров, стоявших по периметру дворика с автоматами наизготовку. По суровым лицам, безжизненным взглядам и уверенным, плавным движениям Решетов безошибочно определил в этих парнях настоящих профессионалов. Таких глаз, как у этих крепких людей в камуфляже, Сергей достаточно повидал в своей жизни: холодные и беспристрастные, словно толстая каменная стена, отгородившая человека от окружающего мира, – глаза неумолимого убийцы. Жестокое и бесчеловечное отношение к арестантам, скорая расправа без суда и следствия, уровень подготовки конвоя – все эти факторы складывались в весьма неприятную картину. Казалось, что отныне заключенным придется существовать в каком-то ином мире – мире, абсолютно противоположном по своим законам обычной реальности; мире, где напрочь отсутствуют такие понятия, как милосердие, справедливость и закон.

Внезапно Сергей почувствовал легкое головокружение, которое, лишь на миг овладев сознанием, тут же отступило, чтобы затем вновь вернуться, подобно огромной волне, захлестнувшей головной мозг. Седой покачнулся и едва не упал, успев ухватиться за рукав стоявшего рядом Коваля. Подняв затуманенные глаза на товарища по несчастью, Решетов осознал, что симптомы внезапной слабости обрушились не только на него: старый вор так же, как он, терял связь с окружающей действительностью – глаза его подернулись пеленой абсолютного непонимания ситуации. Оглянувшись, Седой зафиксировал неадекватное поведение остальных заключенных. Кто-то упал на колени и, пытаясь вернуть нормальное положение окружающему пейзажу, отчаянно тряс головой; кто-то, схватившись за плечи рядом стоящих, неимоверным усилием воли старался вновь взять контроль над своим организмом; кто-то суеверно смотрел в голубые дали небес и торопливо молился, стремясь отогнать страшную напасть. Если исключить возможность очага эпидемии, возникшей в этом сплоченном коллективе, то можно было с полной уверенностью утверждать, что все это явилось следствием уколов «для акклиматизации». Решетов сокрушенно покачал головой и недобрым словом помянул симпатичную фельдшерицу. Хотя… если разобраться, она тоже человек подневольный, что прикажут – то и делает.