Морской волк. Восточный фронт - Влад Савин Страница 8

— Англичане будут категорически недовольны — сказал Хэлл — в этом варианте, они решительно за бортом, не получают ничего.

— С учетом того, сколько они нам должны, их возражения просто неуместны — ответил Рузвельт — и если бедный Уинни станет жаловаться на пустую казну, мы поможем ему кредитом, как добрые христиане. Есть еще вопросы?

— На кого во Франции ставим? — спросил Уоллес — Тассиньи слишком «пробританская» фигура.

— А чем вам не нравится Де Голль? — спросил Рузвельт — мне он показался вполне разумным человеком. И если он будет с нами с самого начала — значит, уже не сможет быть против нас. Хотя если он не согласится, будем искать замену.

Юрий Смоленцев. В 2012 старлей, подводный спецназ СФ.

А все же Де Голль — сволочь! Хотя и раньше я слышал: что для простого человека подлость, для политика — удачный ход.

Так неужели и меня таким пытаются сделать? Как сказал Пономаренко (хотя не он мне приказ отдавал, и задачу ставил — но при том присутствовал) «ухорезов у нас сейчас много, умных и знающих не хватает». И оказались мы с Валькой на подхвате у контр-адмирала Большакова, на тот момент главы Советской Контрольной Комиссии в Европе. Три года назад, в году 2012, Андрей Витальевич был простым кап-3, старшим нашей группы спецназа СФ, прикомандированного к атомной подлодке «Воронеж». И вот теперь — большой человек стал!

В Париж на несколько дней. Командир наш вроде чрезвычайного посланника к Де Голлю — ну а мы, как туманно сказано, «прикрыть и посмотреть». Надеюсь, как в Киеве не будет — тоже на пару дней слетали? В скольких европейских столицах я уже побывать успел — Варшава, Будапешт, Рим, Берлин — список городов где я бывал: стрелял, взрывал, убивал. Хотя лучше бы без этого — тихо пришли, сделали то, что приказано, и так же тихо исчезли. Время сейчас такое неспокойное — и не надо говорить, что уже полгода как закончилась война! Там где мир и тишина — туда нас не посылают!

— Вся власть Учредительному Собранию — перевел Андрей Витальевич плакат — прямо как Петроград восемнадцатого года.

Или Париж же сто лет назад. Еще когда мы за ураном от «Манхеттена» ходили [7], по пути туда на атомарине нам делать особо нечего, кроме как на койке в каюте, и читать. А библиотеку нам давно на берег свезли, для изучения, своей заменили. Что там прочесть — попались мне вместо классики Маркс с Энгельсом, что-то там про восемнадцатое брюмера и 1848 год — начал читать со скуки, так удивился, насколько похоже, наши девяностые и Франция полтора века назад. Там еще после Наполеон — племяш повторил деяние своего дядюшки — вошел с солдатами в парламент, Собранием называвшийся, и заявил, что подумал и решил отныне править единолично, а вы все пошли вон.

— Собственность, семья, религия, порядок! Франции нужен мир!

Мальчишки — газетчики заголовки выкрикивают, Большаков переводит. А я по-французски не разумею, хотя вроде на итальянский похож. Когда твоя любимая жена, «носитель языка», тут через пару месяцев будешь сам говорить совершенно свободно! А с французами такой практики не было, даже с Кусто в Марселе я по-итальянски объяснялся, в южной Франции язык римлян многим знаком. Но мы-то в Париже сейчас!

— Французы, нужна ли вам диктатура Де Голля? Неужели вам еще мало войны?

По улицам маршируют «батальоны республиканской безопасности», бывший Первый Корпус «сражающейся Франции», генерала да Тассиньи — в английской форме, только трехцветная французская кокарда на черных беретах, и нашивка «France» на рукаве — в отличие от Второго Корпуса Де Голля, обмундированного и вооруженного по-советски. Хотя номинально Генерал остается главой «свободной Франции», реально в Париже распоряжается Тассиньи, назначенный Главным военным Администратором Франции, по праву первого вступившего в Париж (2-я танковая дивизия Леклерка, принадлежала к его корпусу). Против этой традиции, законного права триумфатора, даже сам Де Голль не возражает, вслух и публично. Вот только как-то незаметно, и с помощью союзников, Тассиньи де Голля от реальных рычагов управления оттеснил, по крайней мере в Париже. Возникла еще одна власть, аппарат Военного Администратора — всем непонятливым отвечают, там же все люди из «сражающейся Франции», какие вопросы… вот только «сражающиеся» тоже разные бывают, хотя о том не принято говорить, есть те, кто с де Голлем пришел из СССР, а есть те, кто остался с де Тассиньи в Англии, и кто в Администрации, вам объяснить, или сами догадаетесь? В строгом соответствии со Вторым Штутгартским Протоколом, именно де Тассиньи, по поручению союзников, замкнул на себя всю практическую работу по организации гражданской власти, фильтрацию местных органов, полиции и жандармерии — причем под предлогом «нелояльности», «подозрении в сотрудничестве с оккупантами», выгоняют не только коллаборционистов, но и людей де Голля, оставляя лишь угодных англичанам!

А дальше — созыв Учредительного Национального Собрания (поскольку то, прежнее Собрание, разогнал Петен, и оно, по присоединению Франции к Еврорейху, как бы утратило законность). Учредительное Собрание примет Временную Конституцию уже Новой, Четвертой Республики — где будет подробно расписана система выборов на всех уровнях — и утвердит состав переходного Правительства, исполнительной власти до утверждения постоянного Правительства Республики. Генерал де Латр Тассиньи, как отвечающий за ситуацию в стране во время всего процесса, скрепит своей подписью «решение о признании выборов состоявшимися», собственно Учредительным собранием. Затем акт должен подписать глава союзной Военной Администрации. С началом первой сессии по утвержденной во временной конституции процедуре депутаты должны утвердить первый кабинет IV Республики. И самой первой задачей Национального собрания станет отработка и определение процедуры принятия уже постоянной конституции Республики.

— За скорейшее заключение мирного договора! Вернем Франции прежний статус великой Державы!

Какой первый внешний признак неблагополучия государства? Когда блошиные рынки повсюду — вспомните наши девяностые. Так и в Париже сейчас торговали всем, и везде — был бы антикваром, со временем и деньгами, столько бы интересного найти мог! Причем продавцами нередко были не местные (эти-то как раз понятно), но и американские военные, и в чинах — сам видел, как целый подполковник ходил по рынку со связкой наручных часов, налетай, покупай, кто желает? Едва удержался, от того, чтобы подойти и спросить, ну и нахрен ему это надо? Тем более что часы, скорее всего, были краденые — нам рассказали в посольстве, что тут союзники мародерят, нам такое и не снилось! Причем чем выше звание, тем больше аппетиты — рядовые тащат сумками и рюкзаками, офицеры грузовиками, генералы поездами и пароходами. И это явление уже получило название «хаулиганизм», в честь особо отличившегося на этом поприще американского генерала Хаули. Который не брезговал присвоить даже эшелон с цементом — коль уж есть приятели на нью — йоркской бирже, где все можно легко продать! С нашими не сравнить — про деяния маршала Жукова, расписанные демократами в «перестройку» я наслышан, вот только не было в СССР товарных бирж, так что при желании не продашь, например, партию немецких пулеметов куда-то в Бразилию или Уругвай (еще один подвиг мистера Хаули), поневоле приходится ограничиваться личным потреблением. И если у нас с мародеркой всерьез боролась военная прокуратура, то у янки эта обязанность была возложена непосредственно на командиров, теоретически должных следить за подчиненными, ну и какой офицер — фронтовик станет своих людей наказывать за набивание рюкзаков?