Взлет Роя - Вячеслав Кумин Страница 8

«И зачем я это сделала? – удивлялась она своему поступку. – Неужели настолько сильно потекла мозгами? Бр-р…»

Ее страшило то, что рано или поздно все могло повториться. Скорее даже рано, чем поздно. Либо она все вспомнит и захочет завершить начатое, либо снова свихнется по естественным причинам, ведь мозг-то остался прежний. Лишь амнезия на фоне удаления нейросети откатила назад ее состояние, но накопившиеся отрицательные изменения в мозгу никуда не делись, и все могло пойти по накатанной колее.

– Разве что раньше у меня был ниже уровень ментоактивности и сейчас я сама могу воздействовать на себя… Хотя не уверена, что смогу помочь себе сама, для этого нужны знания, которые недоступны… Разве что Рой как-то сможет помочь?

Сама того не осознавая, она запустила механизм своего недуга под названием зацикленность, и его объектом стал Владислав. Причем это случилось повторно. С этого момента Роев почти не выходил из ее головы, она думала о нем чуть ли не каждую минуту, пусть и в фоновом режиме.

Когда он наконец вновь появился, Эхинацея, с одной стороны, искренне обрадовалась, но с другой – напряглась. А что ждать от чужака мужчины по отношению к ней – женщине, тем более от дикаря? Вот возьмет и набросится на нее как какой-нибудь варвар, столь долго находившийся без женского внимания.

Но нет, он не только не стал проявлять по отношению к ней насилия, но проявил сочувствие. Разве что ее смутило несколько настороженное отношение Роя к ней. И эта настороженность постоянно присутствовала в его ментофоне, что ее сильно печалило, хоть она и понимала причину его опаски. Но Эхинацея хотела, чтобы Рой не воспринимал ее как опасность.

Потом после зачистки комнат было их обустройство простейшими предметами обихода.

Освещение установили, смонтировав несколько панелей со светящимися микроорганизмами внутри. Правда, для «выключения» панели приходилось накрывать ее плотной тканью.

Кровати сделали из лиан. Работать с этой древесиной было одно удовольствие. Она отлично держала форму, если задать ее с применением пси-силы. Так из стволиков сделали пружины, застелив их связанными между собой жердями, а сверху еще и матрац из мха положили. Сделать всякие столики, стулья и прочее так и вовсе не составило труда.

За те несколько дней, что потребовались на обустройство, Эхинацея снова и снова мысленно возвращалась к Рою. К врагу, отнесшемуся к ней куда как благородно. Уж чего-чего, а такого да еще от дикаря точно она не ожидала. Даже более того, было куда как естественнее и понятнее, если бы он проявил к ней насилие во всех смыслах этого слова.

Конечно, несмотря на то, что он пришел в себя, выглядел по-прежнему не слишком хорошо и избегал использовать свои псионические возможности. Но… даже если предположить, что он опасается атаковать ее в реальности, чтобы не получить в ответ ментальной оплеухи, то даже в мыслях он не желал ее, что Эхинацея чувствовала вполне отчетливо. В конце концов, они тренировались в телепатии, и она даже тени мысли в этом направлении не обнаружила, несмотря на провокации: то нагнется больше, чем надо, показав изгиб своего тела, благо комбинезон позволяет, то как бы невзначай дотронется до него. Но всякие попытки сближения словно наталкивались на стену. Рой продолжал держать дистанцию.

Ей где-то в глубине души даже обидно стало. Дескать, ею пренебрегли как женщиной. Даже злость на него появилась.

«Я точно ненормальная… – со вздохом подумала она, осознав этот момент и подавляя возникшее чувство антипатии к дикарю. – В конце концов, за это надо быть благодарной… А может, это все из-за внешности?! Я непривлекательна! Да еще волос нет! Ужас какой!»

– Нет… внешность его моя не отпугивает, – пробормотала она, припомнив его чувства в моменты встречи, и какого-то отвращения или пренебрежения точно не было.

В общем, все то время, пока шла зачистка помещений, предназначенных для более комфортабельного проживания, а также первичного обустройства комнат, Эхинацея изводила себя сомнениями, всячески накручивала себя в психологическом отношении.

Появилась некая маниакальность в желании сблизиться.

В такой ситуации в любой момент мог произойти нервный срыв с непредсказуемыми результатами.

– Псионик я или не псионик?! Надо просто посмотреть варианты выхода из ситуации, – осенило ее в какой-то момент.

Эхинацея вошла в медитативный транс…

Проснулся Владислав от ощущения чужого присутствия поблизости. На тварей он, точнее его ментоинформационное поле, сиречь аура, уже давно не реагировала, но на приблизившуюся ауру инстинкты Роева среагировали как на угрозу высшего порядка. Но оно и понятно, очень уж много ее обладательница принесла ему боли, вот чисто на рефлексах орет тревогу и принимает оборонную стойку, в любой момент готовая атаковать.

Изменение в состоянии ауры спящего, а точнее уже проснувшегося, Эхинацея не могла не заметить, а потому сказала мыслеречью:

– Это я…

– Это я уже понял. Собственно, тут никого другого и быть не может.

Тут Владислава, попытавшегося разобраться в оттенках чувств гостьи, что было непростым делом, накрыло. Видение…

От этих пронесшихся в одно мгновение красочных картинок он с трудом пришел в себя, что до самого видения, то… он словно порнофильм посмотрел с участием себя и Эхинацеи.

«Надо же, как меня прихватило, – чуть ошалело и самоиронично усмехнулся Роев. – Но понять меня тоже можно, столько времени монаха из себя вынужденно изображаю, а тут эта понимаешь… Стоп! А фантазия ли это была?! Или же?..»

– Рой…

– Что случилось? – спросил он, снова пытаясь разобраться в гамме транслируемых Эхинацеей чувств, чтобы понять, чего от нее ждать, а то может случилось то, чего он опасался.

– Заходи…

Владислав, быстро одевшись в комбинезон, открыл дверь в свою комнату, запуская все еще остающуюся для него подозрительной женщину.

– Спасибо…

Что до чувств, что стали из нее фонтанировать в несколько раз ярче при встрече, то тут была и опаска, и неуверенность, приправленные сладостным предвкушением и даже смущением, но самое сильное чувство, что она испытывала, – желание. Оно было настолько сильным, что захватило Владислава. Он точно струна среагировал на вибрацию камертона.

«Любовь ли это с ее стороны? Бог весть, но страсть точно! Причем бешеная, что неудивительно с ее психовывихом, – подумал Роев, с трудом вынырнув из потока чужих чувств. – А оно мне надо?»

Будучи профессиональным космонавтом, Роев умел брать чувства под контроль разума, ибо бесконтрольные эмоции в космосе могли привести к гибели. Вот и сейчас он попытался проанализировать ситуацию и найти из нее выход. Ибо близость с Эхинацеей могла привести к еще большим проблемам, так что правильнее было бы сохранять и дальше дистанцию и выдерживать ровные отношения. До сих пор это ему удавалось, хотя он не мог не заметить, скажем так, странностей в поведении Эхинацеи. Но списывал на ее психологический возраст, дескать просто флиртует, играет в любовь, как любая девушка ее психологического возраста, ну и инстинкты ей велят нивелировать возможную угрозу от настороженно относящегося к ней мужчины, а сделать это лучше самым простым и древним способом…