Каждому своё 4 - Сергей Тармашев Страница 8

Сутки мы жили, как на иголках, потом оказалось, что это была ерунда. Может, ПВО перестало существовать где-то в это время, а может, просто противник перенес огонь на наш район, точно уже никто не скажет… Но трясти стало так, словно мы не под землей на глубине шестьдесят метров, а на верхнем этаже небоскреба высотой шестьдесят метров, и у нас землетрясение в десять баллов, или сколько там максимум… Там, где стены и потолок были бетонными, трехметровой толщины бетонные блоки лопались с жутким хрустом, исходя здоровенными трещинами, а там, где обделка была из освинцованного чугуна, металлические чушки выбивало так, будто выстреливало. Многих зашибло насмерть или покалечило. Артезианская скважина сложилась, в лифтовой шахте рухнул противовес и разнес лифтовую кабину вместе с дверями в шлюз лифтовой площадки, автоматика сообщала об угрозе обрушения по всему бункеру и рекомендовала срочную эвакуацию…

Пленный криво усмехнулся:

– Эвакуация для эвакуаторов, или «спасатели спасут вас, как только кто-нибудь спасет спасателей». Мы ждали обрушения каждую секунду и жили от сотрясения до сотрясения. Свободного места в бункере хватало, и комендант приказал разместить личный состав в наименее опасных секторах. Мы с техником, нас всего двое осталось, обошли бункер, пока делали это, пару раз чуть не обделались от ужаса, потому что трясти начинало жутко, и из потолочных трещин грунт на голову сыпался килограммами. Хуже всего обстановка была на складе продовольствия, там потолок частично обрушился и раздавил половину контейнеров с продуктами.

Короче, наименее опасных секторов найти не удалось, все разделилось на «очень опасные» и «рухнут в любую минуту». Поэтому людей разместили в первых. Курсантов и солдат собрали в жилом крыле, там ситуация была опаснее, но они прибыли к нам в скафандрах и штурмовых комплектах, так что шансов выжить при частичном обрушении у них было больше. Женщин и детей разместили в лазарете, он на тот момент пострадал меньше всех, трещина на потолке была всего одна. Остальных поселили в прилегающем секторе, там располагались хозяйственно-бытовые помещения, они пострадали сильней, но все равно выглядели лучше, чем жилые сектора.

Рассказчик бессильно потупился и бесцветным голосом продолжил:

– За ночь нас жестоко трясло трижды, и на последнем разе все то крыло сложилось. Расплющило все: людей, лазарет, бытовки… ничего не осталось, сплошная стена обломков и грунта. К вечеру третьих суток из нее стала поступать вода, и мы, как могли, отрезали погибший отсек от остального бункера. После этого нас трясло еще дважды, но больше обрушений не было. С тех пор сильных сотрясений не происходило, но мелкие случались регулярно, по два-три раза в сутки, видимо, грунты после войны оседают…

К исходу четвертых суток аварийное питание стало умирать, энергии осталось на несколько часов. Сейсмодатчики не фиксировали ядерных ударов часов двадцать, и мы начали борьбу за выживание. Систему основного питания удалось починить, ее частично деформировало в результате смещений грунтов, цистерна с соляркой дала трещину, с полтонны вылилось и половину сектора залило, но остальное уцелело, и мы смогли запустить дизель-генераторы. С нормальным освещением стало значительно легче, и мы принялись за укрепление стен и потолков. Вытащили из жилых секторов двухъярусные кровати, собрали из них опоры и подперли самые опасные места. Опасность обрушения существенно снизилась, и у нас появились шансы.

Связи ни с кем не было, в эфире сплошные помехи, связисты сказали, что, пока ионизация не спадет, рассчитывать докричаться до кого-либо бессмысленно. А когда она спадет – хрен его знает. Вроде дней через пять должно уже быть нормально. Только их надо еще прожить. Половина запаса продуктов уничтожена, но нас уцелело мало, так что продовольствия хватит надолго. А вот артезианская скважина перестала существовать. Водный НЗ хранился в бочках, которых хватит на неделю или даже на две, учитывая, что нас осталось чуть больше сотни. Если за это время нас найдут, то хорошо. А если нет, то вода закончится. Решили не рисковать и сразу заняться водоснабжением. В обрушившуюся затопленную часть бункера провели трубу, воду брали оттуда, фильтровали и кипятили. Текло оттуда сильно, так что воды хватало. Я боялся, что из-за многочисленных пробоев в защите от обводнения нас начнет топить, но поначалу этого не случилось.

С воздухом дело обстояло хуже. Вентиляционные шахты засыпало, пользоваться можно было только аварийной системой замкнутой регенерации воздуха, но запас химпластин к ней всего на две недели, а дальше смерть. Найдут нас за эти дни или нет, неизвестно. Что происходит на поверхности – неизвестно тем более. А тут еще связисты провели тесты своего оборудования и оказалось, что у нас не только больше нет внешних антенн, но еще отказала система, которая связывала с ними наш передатчик. Ее усилители смонтированы наверху, перед входом в лифтовую шахту сразу за противовзрывной плитой с внутренней стороны. Без связи в случае проведения спасательных работ нас могут посчитать погибшими и в первую очередь заняться кем-нибудь другим. В идеале нужно бы выставить переносную антенну на поверхность или хотя бы добраться до расположенных наверху внутренних усилителей. Если удастся сделать это, то можно будет приоткрыть входной люк, переделать систему фильтрации и использовать шахту лифта в качестве воздуховода. Генералы поставили мне задачу заниматься шахтой и разрешили использовать для этого все имеющиеся ресурсы.

– Генералы? – переспросил Овечкин. – У вас их было много?

– Пятеро, – подтвердил пленный. – Я знал только одного, другие прибыли во время эвакуации, но все наши, из ФСБ. Того, который был из академии, сильно поломало во время обрушений, и его поместили в лазарет. Говорят, он как раз в биорегенераторе лежал, когда лазарет расплющило. Второй сгорел во время пожара полтора месяца назад, остальные живы. Они единственные, кто из базы наружу не выходит.

Полученная информация окончательно утвердила Антона в мысли, что ни на какие здравомыслящие действия диктатор Брилёв не пойдет. Он же полковник, то есть генералы его главнее и выше по статусу, значит, как только они попадут в «Подземстрой», власть он потеряет автоматически. А как известно, любой диктатор ради сохранения власти готов пожертвовать всем, а людьми – тем более! Тем временем пленный продолжил:

– С шахтой мы возились десять суток. В системе химической регенерации воздуха химпластин осталось на два дня, все были на нервах, но у нас все-таки получилось. Среди личного состава нашлись люди с альпинистской подготовкой, они поднялись по лифтовой шахте наверх и закрепили там канаты и подняли меня с моим техником. Подвесное оборудование лифта оказалось деформировано и частично сломано, требовался демонтаж и ремонт с использованием станков, слава богу, мастерские не расплющило, только засыпало сильно…

Альпинисты кое-как понаделали мостков, чтобы не рухнуть с шестидесятиметровой высоты прямо в шахту, и мы приступили к работам. Вручную демонтаж шел долго и тяжело. Мы собрали лебедку, чтобы поднимать наверх необходимые грузы, сняли с пары штурмовых комплектов защиту и вообще все, чтобы оставить только каркас с усилителями конечностей, потому что одними руками было справиться нереально. Пока мы занимались демонтажем, курсанты расчистили мастерские. Но с запуском станков возникли проблемы, с этим провозились сутки, потом долго правили деформированные детали, опыта ведь не было… Запасных лифтовых тросов не имелось, поэтому сращивали оборванные и молились, чтобы все выдержало… С прочими механизмами проблем тоже хватало, а направляющие в лифтовой шахте в нескольких местах вообще пришлось кувалдой править, этим альпинисты занимались прямо на весу.