Финальная шестерка - Александра Монир Страница 9

– НАСА смотрит на это иначе, – сухо замечает Андерсон. – Когда планета гибнет, ресурсы нужно распределять с умом. Либо помогать всем и каждому с минимальным эффектом, либо сосредоточиться на одной космической миссии с реальными шансами на успех.

Ясно. Доктор Андерсон так зациклилась на проекте «Европа», что ее не собьешь. В чем-то я ее понимаю, но прямо зло берет, как вспомнишь, сколько раз мне отказывали за последних два года. На генную хирургию для сердечников у них денег нет, на радиотелескоп тоже. Их нет ни на одно предложение, которое могло бы облегчить людям жизнь. Проще верить в чудо, именуемое Европой.

Самолет заходит на посадку, и нам открывается вид на Хьюстон. Небоскребы, соединенные сетью воздушных мостов, стоят как ни в чем не бывало. Рядом мой новый дом, Центр имени Линдона Джонсона.

– Для дополнительной безопасности мы перенесли все учреждения центра на верхние этажи, – говорит доктор. – Персоналу и оборудованию там ничего не грозит даже в случае стихийного бедствия.

Самолет снова закладывает петлю. Я хватаюсь за подлокотники, и после недолгой тряски мы садимся на аэродром базы Эллингтон. Он похож на самолетную парковку, и я еще не видела, чтобы на посадочном поле толпилось столько народу. Дюжину фигурок в такой же, как у меня, форме окружают фотографы, операторы и просто зрители. Не забыли и про оркестр: он как раз начинает играть «Наш славный старый флаг».

– Это в твою честь, – улыбается доктор Андерсон.

Сердце у меня колотится, страх перед сценой возвращается в десятикратном объеме. Доктор отстегивает ремень и снимает мою ручную кладь с полки, а я все сижу как приклеенная.

– Вставай же, – она трогает меня за плечо. – У тебя все получится. Я пойду следом, но сегодня, скорее всего, ты меня уже не увидишь.

Бухает барабан, толпа выкрикивает мое имя. Я сглатываю. Да, надо идти… куда денешься.

Храбро вскинув подбородок, я иду к выходу. Когда я ступаю на трап, оркестр переключается на «Звезды и полосы».

Камеры синхронно вспыхивают, мои товарищи-финалисты глядят на меня. Чуть впереди стоят руководители, те самые кукловоды с сайта «Космический конспиратор»: доктор Такуми из НАСА, генерал Соколова из Роскосмоса. Зрители за ограждением взбираются на барьер, машут флагами разных стран, скандируют: «Благослови Боже призывников, нашу единственную надежду!»

В животе образуется комок. Если здесь собрались представители всей Земли, то от нашего успеха зависит жизнь миллионов. Знают ли они, как опасна эта миссия? Понимают ли, что мы всего лишь подопытные морские свинки, которые, по закону Мэрфи, определенно загнутся, не в космосе, так на Европе?

Нет, конечно. Только ботаны-аналитики вроде меня понимают.

Получив легкий тычок в спину от доктора Андерсон, я спускаюсь по трапу, крепко держась за перила. За ограждением поют:

Средь огненных полос, слепящих звёзд,в смертельной битве тьмы и света…

Меня переполняют эмоции. Я всегда любила наш гимн, верила каждому его слову. Помнила, какие мучения испытали родители моих родителей до приезда в Америку. Я присоединяюсь к хору почти бессознательно, доктор Андерсон позади делает то же самое. Когда мы сходим на бетон, гимн начинает звучать как торжествующий боевой клич.

Доктор Андерсон направляет меня к руководителям. Первым меня встречает доктор Такуми, посол Солнечной системы и президент международного учебного лагеря. Я невольно делаю шаг назад.

Возможно, это из-за его роста: мне приходится задирать голову, чтобы видеть его лицо. Возможно, из-за глаз: они смотрят свирепо вопреки улыбающимся губам. Бритая голова подчеркивает резкие черты и глубокие складки его лица. Вспомнив кукловода на картинке, я вздрагиваю.

– Добро пожаловать в космический учебный лагерь, Наоми, – говорит он низким и властным голосом. – Я доктор Рен Такуми, а это генерал Ирина Соколова, командующая миссией «Европа».

– Очень приятно, – лепечу я.

Форма на нем такая же, как у нас, только черная, а на генерале Соколовой красная, как у всех космонавтов Роскосмоса. Ее золотистые волосы подстрижены коротко, карие глаза внимательно изучают меня.

– Поздравляю с выходом в финал, Наоми. Надеюсь, ты готова заниматься усердно.

– Д-да… спасибо.

На посадку заходит еще один самолет.

– Встань, пожалуйста, рядом со своими товарищами, Наоми, – просит доктор Такуми. – Когда прибудут все, мы отправимся в космический центр.

Приближаюсь с бьющимся сердцем. Какие они? Сумею ли я хоть как-то с ними поладить? Некоторые лица, особенно американец Беккет Вулф, знакомы мне по выпускам новостей. Становлюсь с ним рядом, в конце шеренги.

– Привет, я Наоми. – Мне приходится перекрикивать рев самолетного двигателя. – А ты Беккет, правильно?

Он, глядя на меня свысока, показывает на кармашек, где вышито его имя.

– Как видишь.

Хм. Надо надеяться, другие окажутся не такими снобами, как первый племянник. Его презрение к соотечественникам из этнических меньшинств не вызывает сомнений. Ну извини, чувак, я на эту честь не напрашивалась.

Оркестр, сменив барабан на таблы, играет индийскую народную песню. Красивая музыка, заводная мелодия. Индийский финалист сходит по трапу, широко улыбаясь, и я, захваченная зрелищем, аплодирую вместе со всеми. Легкость, с которой музыканты переходят от одной национальной мелодии к другой, восхищает меня, разноцветные флаги радуют глаз.

Только что прибывший Дэв Ханна занимает место рядом со мной и держится куда дружелюбней, чем Беккет. Мы обмениваемся улыбками и пожимаем друг другу руки. Звучит новая веселая музыка – ритм отбивается тамбурином, как на итальянской свадьбе. Италия… тот мальчик с видеоконференции.

Из самолета выходит Леонардо Даниэли. Выпрямляюсь во весь рост. Он сияет и танцующей походкой сходит по трапу. Я тоже расплываюсь в улыбке. Наши глаза на секунду встречаются, и я вижу, что он тоже меня узнал.

Лео

Неужели все это происходит со мной? Быть не может. Я становлюсь в строй вместе со всеми, и доктор Такуми произносит речь перед камерами, показывающими нас всему миру в прямом эфире:

– Сегодня человечество совершает важнейший шаг к своему будущему. От лица шести космических агентств и Центра имени Джонсона я приветствую самых выдающихся юношей и девушек нашей планеты. Мы прочесали всю Землю, чтобы найти их, и вот они стоят перед вами – сила, ум и молодость, способные осуществить самый дерзкий замысел.

И я – один из них… просто в голове не укладывается. Я в одном ряду с этими вундеркиндами?

– Миссия «Европа» в самом начале поставила для своих призывников весьма строгие рамки. Возраст от шестнадцати до девятнадцати лет, крепкое здоровье, хорошее зрение. Параметры, соответствующие долгосрочным космическим скафандрам, ай-кью выше 85, свободный английский, необходимый для обучения в Центре Джонсона. И это еще не все: каждый из них должен обладать каким-нибудь уникальным качеством.

Конец ознакомительного фрагмента

Купить полную версию книги