Мы правим ночью - Клэр Элиза Бартлетт Страница 9

Эльды совершили внезапный, массированный налет, чтобы спасти Божественные территории – священные места, где землю, по их убеждению, благословил тот или иной бог. Они заявили, что поскольку главнокомандующий Союза Исаак Ваннин считает, что никакого бога нет, ему невозможно доверить заботу об этих священных местах. Древние легенды гласили, что Гореву благословила богиня утра. Эльды были недовольны тем, что Союз вырыл на этой территории котлован для добычи золота, серебра и живого железа.

Ревне всегда казалось странным, что после захвата Горевы добыча так и не прекратилась. Сырьевые ресурсы попросту перешли к эльдам. Причем ресурсы эти они использовали для производства Небесных коней и Драконов, способных летать все дальше и дальше на север, до самого Таммина, прилегающих к нему фермерских полей и окружающего их леса Телташа. В определенном смысле именно это привело к тому, что Ревну теперь под конвоем вели через весь город. И что дальше? Доходы их семьи вновь сократятся, и тень гражданина второго сорта будет сопровождать каждый шаг Лайфы, пока она не вырастет. Даже если через пару лет война закончится, ее все равно накажут – школой, в которую ей придется ходить, работой, на которую ей позволят устроиться. «Не плачь», – сказала себе Ревна. А то скаровцы подумают, что она боится. А ведь ей и в самом деле было страшно. Но еще больше душила злоба.

Их путешествие завершилось в импровизированном военном лагере, выросшем всего за одну ночь. Огромные двухэтажные дома губернатора, владельцев заводов и богатых торговцев не избежали столкновения с огнедышащими Драконами, но некоторые из них были не сильно повреждены. Стекла их окон покрывала пыль, обломки между гофрированными декоративными колоннами уже убрали. Работами по расчистке и восстановлению и здесь руководили люди в серебристых шинелях, проверяя документы и занимаясь своими обычными делами, которые входили в их обязанности, когда они не заключали людей под стражу и не препровождали их далеко на север.

Скаровцы подвели мать и дочь к величественному строению с зеленой черепичной крышей. В палисаднике перед ним росли чахлые цветы, уныло цеплявшиеся за жизнь. На всем лежал неизбежный налет пыли от бомбардировок. В мирное время Ревна расплакалась бы, увидев этот дом. Но теперь была рада и ему, не такому уж вычурному, уцелевшему в квартале, который Драконы обошли стороной.

Мама провезла Ревну по узкой, выложенной плитняком дорожке до входной двери и осторожно вкатила кресло через порог в коридор. По сравнению с другими особняками, в которых девушке приходилось бывать, холл здесь был просто крошечный, а все изящество интерьера блекло на фоне царившего хаоса. На паркетном полу, инкрустированном идеальными геометрическими узорами, подсыхали грязные следы ног. На голубых обоях красовалось темное пятно, природа которого отбивала у Ревны всякое желание к нему присмотреться. В углу валялось дерево в перевернутой кадке, ветки которого были усеяны крохотными зелеными плодами, и никому даже в голову не пришло не то что убрать грязь вокруг, но хотя бы придать растению вертикальное положение.

У парадной лестницы выстроились бутылки – надо полагать, пустые, – а во всем холле стоял кисловатый запах. Наверху кто-то закричал. Ревна впилась руками и подлокотники кресла.

Скаровец в порванной шинели помчался наверх.

– Ваше кресло, мисс, – сказал его утомленный товарищ.

Узкий холл за лестницей переходил в коридор с чередой комнат. Ее старое, громоздкое кресло там просто не пройдет.

– Нам придется вас нести, мисс.

– Нет, – ответила она, совершенно не подумав.

Слово сорвалось с губ сильным и злым звуком. Ревна вспыхнула. Но если ей пришел конец, она не хотела бы его встретить в объятиях палача.

– Я пойду сама.

Она схватилась за балясину у подножия лестницы, осторожно сняла ноги с небольшой полочки, специально вырезанной для них отцом, и встала.

А когда почувствовала, что твердо стоит на ногах, вновь перевела взгляд на скаровцев. Утомленный бесцеремонно пялился на ее ноги, хмуро разглядывая острые металлические пальцы. Подбитый глаз и вовсе избегал смотреть на нее.

– Сюда, – сказал утомленный, протиснувшись вперед.

* * *

Она думала, что ее отведут в комнату для допросов. Но не думала, что та окажется такой… розовой.

Стены были чуть бледнее дивана, обитого тканью с орнаментом из роз, который, по всей видимости, вышел из моды еще до последней войны с эльдами. В центре комнаты стоял ореховый стол, за которым и полагалось вести допрос. Спасенный ею скаровец взял обитый тканью стул. Его коллега с подбитым глазом захлопнул перед носом у мамы дверь.

Утомленный жестом показал на диван и сказал:

– Садитесь.

Ревна опустилась на мягкую подушку. На полу бесцеремонной кучей валялись документы. Над книгами на небольшой полке в углу комнаты тоже торчали какие-то бумаги. В окно Ревна видела квадратик затянутого дымкой голубого неба. Городскую тюрьму, по всей видимости, разбомбили. Иначе с чего бы ее привели сюда?

– Ревна Рошена, – произнес утомленный, взял со стола папку и открыл ее.

После чего сделал паузу, будто ожидая, что она что-то на это ответит.

– Так?

Скаровец, должно быть, прекрасно знал, как ее зовут, а папка в его руках рассказала ему все остальное: ребенок, предатель, ампутация ног, работница на заводе.

– Сколько вам лет?

А разве в твоей дивной папочке этих сведений нет?

– Семнадцать, – ответила она, сплетя перед собой пальцы.

Каждый вдох давался ей с трудом.

Он сверил ее лицо со словесным портретом, пройдясь по всем пунктам, и несколько мгновений в комнате царила тишина, нарушаемая лишь скрипом карандаша. Его товарищ стоял, прислонившись к двери. Ревна закусила щеку, чтобы не расхохотаться. Она опасалась нападения скаровцев на каждой темной аллее и в каждом казенном здании, а теперь готовилась встретить свою судьбу в уродливой розовой комнате, сидя на мягком диване с розовым узором.

– И давно вы экспериментируете с Узором?

– Я…

И ничего я не экспериментирую. Полгода. Год. Она хорошо отрепетировала каждый из этих вариантов ответа, но понимала, что сейчас любой из них будет неверным.

– Лгать нет смысла, – он взглянул ей в глаза, впервые с тех пор, как они пришли в этот дом, – я ведь был рядом.

– Я ничего не знаю, – выпалила она.

Это прозвучало глупо, ведь все понимали, что всё она знала.

– Благодаря вам я пролетел двадцать футов по воздуху, – он хлопнул ладонью по лежавшей на столе папке с ее делом, – вы спасли мне жизнь.

– Я не хотела.

Он удивленно приподнял брови.

– Не хотели меня спасать?

Нет.

– Все погрузилось во тьму, вокруг рушились здания, спрятаться нам было негде… я даже не понимала, что делала. Прежде я никогда ничем подобным не занималась. И не собираюсь заниматься впредь.