Возрождение времени - Баошу Страница 9

Тяньмин в глубокой задумчивости поднял лицо к небу. Прошло много времени, прежде чем он заговорил опять.

– Расскажу тебе о том дне, когда я проснулся, о дне, который никогда не забуду.

* * *

Тяньмин проснулся и увидел, что лежит в кровати.

У него было тело.

Должно быть, клонированное, решил он. Это было тело без раковых клеток, и Тяньмин чувствовал себя здоровее и сильнее, чем когда-либо на Земле. Все вокруг было автоматизировано. Трисоляриан нигде не видно. «Возможно, пришельцы не хотят мне показываться, потому что их устрашающая инопланетная наружность может помешать эффективному общению», – подумал Тяньмин.

Он поднялся и осмотрел комнату. Дверь не была заперта. Мгновение поколебавшись, он толкнул ее, вышел наружу и оказался в саду. Он увидел знакомую со времен Общей Эры картину: газон, мостик через узкий ручеек, альпийская горка, маленькая пагода… Модель, сделанная трисолярианами в соответствии с их представлениями о Земле. Сад окружала высокая стена, не позволявшая увидеть находящееся за ней. Пушистые облака плыли в чистом небе, сияло яркое и теплое солнце.

Тяньмин сообразил, что все это место – лишь часть трисолярианского корабля, превращенная в комфортабельную клетку специально для него. Небо, скорее всего, – голографическая проекция. Интересно, как трисоляриане намереваются общаться со своим пленником?

И тут в небе появилась строчка:

«Дорогой господин Юнь Тяньмин, добро пожаловать в наш мир».

Приветствие потрясло Тяньмина – впервые трисоляриане заговорили с ним. Но он сумел сохранить самообладание и кивнул.

– Как делишки? – спросил он.

«Хорошо. – Трисоляриане перешли прямо к делу. – Мы разбудили тебя, потому что нам надо, чтобы ты помог нам завершить план завоевания Земли».

Вот оно.

Саркастическая усмешка приподняла уголки рта Тяньмина. Требование не стало для него сюрпризом. Когда он на церемонии в ООН отказался поклясться в верности человеческой расе, он знал, что этот день может прийти. Время принять решение.

– И какой мне резон предавать своих соплеменников? – холодно спросил он.

«Границы между видами – отнюдь не непреодолимые пропасти. На Земле многие уже поклялись нам в верности, не дожидаясь наших просьб».

– Прошу прощения, но вы жестоко ошибаетесь, приравнивая меня к этим жалким трусам из ОЗТ.

Пришельцев его ответ не рассердил.

«Нам всем известно, что земляне обошлись с тобой безжалостно. Вовсе не случайность, что ты оказался среди нас. Благодаря изучению твоего мозга и твоего разума за последние несколько лет наше общество далеко продвинулось по пути прогресса, и твое имя пользуется высочайшим уважением среди трисоляриан. Если ты согласишься помогать нам, ты станешь самым почитаемым гражданином Трисоляриса, чьи привилегии будут уступать лишь привилегиям правителя. Мы понимаем, что наши материальные блага, возможно, не представляют для тебя интереса, но как только наш флот прибудет на Землю, в твое распоряжение поступят ресурсы целой планеты и ты получишь все, о чем только может мечтать человек».

Тяньмин ощерился:

– И зачем оно мне, если человечество будет уничтожено?

«Мы не станем искоренять все человечество; ваш род, безусловно, продолжится. Ради одной только необходимости в научных исследованиях потребуется сохранить небольшую популяцию – скажем, от нескольких сот тысяч до нескольких миллионов человек. Мы устроим для них на Земле резервацию, и ты станешь их абсолютным правителем. С помощью наших передовых технологий ты будешь жить лучше, чем любой король или император в истории вашего мира».

Поскольку трисоляриане не умели врать, Тяньмин знал, что их посулы искренни.

– А если я откажусь? – осведомился он.

«Тогда мы огорчимся. Но мы тебе ничего не сделаем… разве что вернем обратно в твои сны».

Тяньмина сотрясала неконтролируемая дрожь. Он понимал, что крылось за этим обещанием: сплошной беспробудный кошмар. Это будет хуже, чем любая физическая пытка.

Так, с него хватит. Почему он должен жить с этим адом в голове? Ради своих соплеменников-людей? Да что они такое – люди?! Они вытащили его из тихой гавани эвтаназии, вырезали мозг, заморозили его, сунули в космический зонд и отправили навстречу судьбе, которая хуже смерти! С какой радости ему заботиться о них?

Темные мысли замелькали в его голове, требуя не быть глупцом. Трисоляриане терпеливо ждали ответа.

– Мне жаль, но я вынужден сказать нет, – проговорил он. Тяньмин и сам не совсем понимал, почему выбрал сопротивление. Знал лишь, что если даже все люди на Земле проклянут его как предателя, никакого чувства вины он ощущать не будет. Это не его бремя, не его ответственность. Скорее всего, он отказался не из чувства долга, а из какого-то анахроничного благородства.

Сохранять свободную волю, отказываться от участи раба, презирать как соблазны, так и угрозы – вот что составляет достоинство и гордость каждого человеческого существа. Это то, чего трисоляриане, исповедующие единственную философию – философию выживания, никогда не смогут да и, наверное, не захотят понять.

«Может быть, тебе нужно больше времени, чтобы подумать над нашим предложением? Мы заметили, что людям требуется поразмыслить, прежде чем принять важное решение».

– Не нужно, – отрезал Тяньмин.

* * *

…Он не представлял, сколько прошло времени.

Он стоял на обрамленной деревьями аллее, золотые листья кружились в воздухе и падали на землю. Была осень. Перед ним расстилался центральный газон университетского кампуса. На травке сидели, уткнувшись в книги, несколько студентов; в отдалении обнималась какая-то парочка; на баскетбольной площадке рядом с газоном шла игра, спортсмены криками подбадривали друг друга… Тяньмин бесцельно побрел по дорожке. Должно быть, он по-прежнему здешний студент, но был слишком потрясен, чтобы задумываться, как он сюда вернулся.

Весь мир, казалось, осветился, когда в конце аллеи появилась знакомая фигурка. По мере того как расстояние между ними сокращалось, фигурка – молодая женщина в бледно-желтой ветровке – увеличивалась в росте. Подойдя, она остановилась перед ним, на ее лице заиграла улыбка.

– Ты пришел, – сказала она.

Тяньмин услышал ласковые нотки в голосе Чэн Синь. Увидел, как она берет его за локоть и прижимается к его боку, словно они пара влюбленных. Он впал в замешательство. «Когда… как…»

Любовь и нежность переполняли его сердце, но он сразу же понял, что происходящее слишком прекрасно, слишком сладостно, чтобы быть правдой. С глубоким содроганием он осознал, что это еще один сон – начало очередной страшной пытки.

– Нет! – закричал он. Но не проснулся. Чэн Синь смотрела на него в недоумении.