Я спас СССР. Том IV - Алексей Вязовский Страница 9

– В тюрьме на Лубянке зеркал нет! – вырывается у меня хриплый смешок.

И вслед за этим я на несколько минут захожусь в сильном приступе кашля. Откашлявшись, спрашиваю:

– А Иван Григорьевич здесь?

– Нет, но он скоро будет… У‑у, парень, – качает головой коллега, рассматривая меня, – да тебе в больницу бы надо, к врачу.

– Был я уже, и в больнице, и у врача. Еле ноги оттуда унес. А у нас пенициллин и шприц найдутся?

– Конечно, найдутся. Пойдем…

Николай Демидович подхватывает меня и ведет в глубь подземелья. В разные стороны расходится целая сеть коридоров и скрытых за дверями помещений, прямо катакомбы какие-то! А вообще неплохо здесь успели поработать. Приличный ремонт, крепкие солидные двери, на полу ковровые дорожки, на которых я оставляю мокрые следы своими хлюпающими ботинками. Не берусь даже представить, что находится во всех этих закрытых помещениях. Мы заходим в дверь со скромной табличкой «Медпункт». Открывшееся глазам помещение большое, сверкающее идеальной чистотой, с характерным медицинским запахом. В полстены стекло, за которым виден настоящий операционный блок, оборудованный по последнему слову техники. В Особой службе явно готовы к любым событиям, даже самым непредвиденным.

– Так, скидывай свою одежду и отправляйся для начала в душ. Коллектором от тебя за версту несет! – смешно морщит нос Николай Демидович. – Я схожу, попрошу кого-нибудь принести тебе чистую одежду, а самому на пост надо возвращаться, вдруг еще кто-то из наших через этот подземный ход придет.

Он толкает одну из белых дверей – за ней находится полноценный санузел.

– Вот здесь простыни, полотенца, бритвенный станок, – кивает он мне на высокий металлический шкафчик с прозрачными стеклянными дверцами, – короче, все, что может понадобиться, бери и не стесняйся!

Вхожу, оглядываюсь. В большом зеркале напротив отражается взъерошенный помятый мужик с бледной небритой физиономией. Даже не сразу понимаю, что это я сам. Господи… и меня с такой мордой узнали, да еще и в Радиокомитет пустили?! Да этот дядька-вахтер сама доброта! Небось решил, что я с глубокого бодуна на работу явился. Раздеваюсь, еще раз разглядываю пентаграмму на своей груди. Она уже не болит и все больше выглядит как какая-то… не знаю, печать, что ли? Похоже, меня не зря так пометили. Заблокировали возможности? Я пытаюсь вспомнить хоть что-то из своего прошлого, пролистать прожитые дни прежней жизни. Бесполезно.

В совершенно разбитом состоянии залезаю под душ. С удовольствием подставляю тело под горячие струи воды, с ожесточением смываю с себя запахи тюремной больницы и коллектора. Чувствую, как постепенно оживаю и возвращаюсь в нормальное состояние. Будь моя воля, я еще бы пару часов здесь простоял.

Потом замотавшись, как римлянин, в белоснежную накрахмаленную простыню, бреюсь перед зеркалом, стараясь не обращать внимания на свои впалые щеки и темные круги под глазами. Ничего… сейчас еще получу ударную дозу пенициллина, и будет полегче.

В дверь деликатно стучат, за ней стоит взволнованная Ася Федоровна со стопкой одежды в руках. В глазах женщины слезы. Обнимаемся с ней как родные.

– Лешенька, как же мы за тебя все переживали!

– Да все обошлось, Ася Федоровна! Вот только, кажется, пневмонию подцепил.

Про то, что я «подцепил» на грудь, умалчиваю. Лишь подтягиваю выше простыню.

К возвращению Иванова я уже был уколот в мягкое место, сытно накормлен, напоен чаем с малиновым вареньем и переодет в чистую одежду. Да, не в джинсы с водолазкой, но зато все новое и по размеру. Я уже даже начал немного клевать носом, когда в кабинет, где я дожидался начальство, входит Иван Георгиевич. За ним еще трое незнакомых мне мужчин. Все среднего возраста, поджарые, с короткими характерными стрижками. Волевое лицо с крупным носом одного из них кажется мне смутно знакомым, но теперь без доступа к знанию так быстро и не вспомнишь, кто бы это мог быть.

– Ну, здравствуй, герой! – Иванов крепко жмет мне руку, одобрительно похлопывает по плечу, потом представляет остальным: – Знакомьтесь: Алексей Русин – один из наших самых молодых сотрудников, крестник Степана Денисовича. Это он у нас отличился в июльских событиях. Да и сейчас, похоже, геройствовал. Ну, рассказывай давай: как тебе из лубянских застенков удрать удалось?!

Все улыбаются, но как-то так слегка… снисходительно. Словно они хорошо знают эти «застенки» и реально оценивают шансы сбежать оттуда. Я скромно пожимаю плечами:

– Да моей заслуги в этом нет, просто люди порядочные попались. Сначала врач в тюремной больнице, потом следователь. Собственно полковник Измайлов и дал мне возможность сбежать – подложил ключ от наручников в карман и деньги на дорогу. Оставалось только добраться сюда и проверить, нет ли хвоста.

– Нет, наружку за собой не привел, молодец. И ничего подозрительного у Радиокомитета сейчас тоже не происходит. Видимо, тебя и не сильно ищут.

– Так сегодня же 48 часов истекает, а предъявить им мне нечего. Может, поэтому и дали сбежать?

– Ну… был бы человек, а что предъявить – они нашли бы.

– Главное не это. Полковник Измайлов сообщил мне, где держат Степана Денисовича.

Все четверо мужчин тут же подбираются, и снисходительные улыбки исчезают. А у меня аж холодок по спине пробежал от их острых взглядов. Ух, а товарищи-то какие… опасные.

– И где же?

– В Сенеже, на базе ГРУ.

Один из мужчин, тот самый со смутно знакомым лицом, крякнув досадливо, хлопнул ладонью по столу.

– Я же говорил, что нам надо до конца проверить все объекты ГРУ! А вы мне что? «Какой дурак будет держать Мезенцева так далеко от Москвы?» Где Малиновский и где ум? Родион его пропил давно!

– Павел Анатольевич, не кипятись, – Иванов обращается к «носатому». – Это ведь может быть и ловушка.

Все замолкают, обдумывая ситуацию. Потом начальник Особой службы решительно отодвигает стул.

– Нет. Измайлова я знаю, сталкивался с ним по работе. Он, конечно, карьерист, но человек осторожный и до такого, как его начальник Бобоков, никогда не опустится. Надо проверить информацию и ехать туда.

– Я с вами, – резко вскакиваю, но меня тут же ведет в сторону. Черт, ненавижу уже эту слабость!

На меня снова снисходительно смотрят четыре пары глаз. Вот просто читаю в них: мальчик, не мешай взрослым дядям работать!

Иванов качает головой:

– Нет, Алексей. Ты отправляешься отдыхать. И, судя по твоему состоянию, лечиться. Не хочешь спать – садись, пиши отчет по Японии. – Увидев мое обиженное лицо, мягко добавляет: – Знаю, что парень ты у нас смелый, но к штурму базы ГРУ я тебя не допускаю. Оставь это дело специалистам.

Все уходят, оставив меня в гордом одиночестве. А до меня наконец доходит, почему лицо Павла Анатольевича показалось мне знакомым – это же легендарный Судоплатов!