Межпланетные истории - Стенли Вейнбаум Страница 9

Тут впервые подал голос несколько оправившийся биолог:

– Никаких признаков разложения. Мумифицированный объект.

– Этот «объект», как выражается Жак, облепили похожие на травинки многоножки, чтобы отколупнуть по кусочку, – продолжил рассказ Джарвис. – Лерой разогнал всю эту банду и стал сам ковыряться в черном осьминоге. Меня чуть не стошнило, и я отвернулся. В этот момент Жак закричал, и я подумал, что эта гадость только прикинулась дохлой и напала на него! А оказывается, он сделал великое открытие.

Джарвис замолчал, наслаждаясь нетерпеливым удивлением слушателей и давая возможность биологу высказаться самому.

– Это чудовище оказалось полурастительного происхождения, – тихо проговорил тот и махнул Джарвису: продолжай, мол, сам.

– Ну да, дальний родственник биолазов, – усмехнулся Дик. – Жак вообще считает, что животная и растительная жизнь на Марсе не так конкретизирована, как на Земле. Помните, что я рассказывал о Твиле? Он же спал, изображая экзотический цветок! И я не видел, чтобы он чем-то питался. Возможно, клюв служил ему не только амортизатором при прыжках, но еще и своеобразным корнем?

– Вот именно, сунул клюв в песок, пососал, что придется, и побежал дальше, опираясь на стебли… или на листья? Бред какой-то, – проворчал Гаррисон.

– Когда Лерой собирал образцы растений и гонялся за удирающими травинками, появились четырехногие цилиндры с неизменными тележками. Вероятно, где-то здесь поблизости находился их муравейник. Самое забавное, что они, увидев нас, дружно загудели: «Я друг, дерьмо!» Откуда бы им знать эти слова? Следовательно, здесь в наличии феномен какого-то коллективного разума, я думаю. Лерой сразу же решил поймать одного из них и тут же препарировать его, но я воспротивился этой затее – слишком свежи еще воспоминания о неравной битве с обитателями другой мусорной кучи.

Путц сочувственно кивнул: ведь это именно он спас тогда Джарвиса и Твила.

– У Жака появилось предположение, что перемалываемая смесь может служить питанием общим корням разветвленной системы полурастительной жизни, элементами которой являются и эти бочкоподобные тачечники. А когда в смеси недостает какого-то компонента, они обогащают ее своими телами, прыгая под колеса размолочной мельницы.

– Казалось бы, чего проще – взять и привезти с поверхности подходящие ингредиенты, – возмутился Гаррисон.

– Но для этого нужно думать, а они, похоже, способны лишь выполнять приказы, – заметил Джарвис. – Во всяком случае, следуя земным меркам, невозможно понять проявления марсианской жизни.

Слабый кивок Лероя подтвердил правильность слов Дика, и тот продолжил повествование:

– Да, я совсем забыл сказать, что до этой посадки мы останавливались еще возле строителя пирамид. За это время новое сооружение уже довольно значительно поднялось вверх, так что Лерою пришлось забраться на него, чтобы увидеть многовекового труженика. Правда, он едва не поплатился за свое любопытство. Чешуйчатое чудовище в это время как раз тащило хоботом очередной кирпич, и Жак едва успел увернуться от увесистого «сюрприза». Нашему биологу очень хотелось притащить на «Арес» если уж не все чудовище целиком, то хотя бы его часть. Однако, решив не уничтожать представителя уникальной жизни, Жак ограничился кирпичом от предыдущей пирамиды.

– А не мешало бы и притащить, – заметил Гаррисон. – Вдруг при ремонте «Ареса» Карл почувствует нехватку в строительном материале? Тут бы и пригодились силиконовые кирпичи.

– Вот бы была радость! – подхватил Путц. – Нечто новое в космической технике – кирпичная ракета! И как только люди до такого не додумались?

– Они еще не были на Марсе, – резонно заявил Гаррисон.

Когда смех утих, Джарвис снова вернулся к рассказу.

– Для того чтобы достичь коммерческого успеха на Земле, мы усиленно фотографировали во время всех остановок. Так что будут изображения и строителя пирамид, и бочкоподобных обитателей муравейника с их тележками, и останков осьминога. В конце концов мы добрались до места аварии моего челнока и вытащили уцелевшее оборудование. В запасе у нас оставалось еще полтора дня, и мы решили лететь дальше на юг, куда показывал Твил, когда я спрашивал, где он живет. Мы поднялись на полторы тысячи футов, чтобы продолжать аэрофотосъемку, и направили челнок к Морю Крона. После того как мы пересекли один из его заливов, под нами вновь оказалась пустыня, за которой – если судить по карте – расстилалось Южное Море. Мы находились как раз над каналом, который Скиапарелли назвал Аксанией, когда внезапно заметили, что под лучами закатного солнца часть территории под нами оказалась как бы заштрихованной. Чередование полос света и тени навело нас на мысль, что под нами находятся какие-то строения, потому что хаотичные скальные образования не могли иметь подобную упорядоченность.

– И что же вы сделали? – спросил Гаррисон у внезапно замолчавшего Джарвиса.

– Я направил челнок чуть ниже и облетел заинтересовавшее нас место по периметру. Это, похоже, был настоящий город, а не те мусорные курганы с бочкоподобными обитателями, которые обычно громоздились вдоль каналов. Затем, пока не зашло солнце, мы решили обследовать окружающую местность и полетели вдоль канала к Южному Морю – туда, где уже отчетливо виднелась ослепительно-белая полярная область планеты. Канал, уходивший дальше к югу, явно был заполнен водой: ее зеркальная поверхность отражала косые лучи солнца, слепившие нас. На востоке мы заметили долину, простиравшуюся вдоль побережья Южного Моря. Я обратили на нее внимание только потому, что она резко выделялась своим унылым серым цветом на желтом фоне пустыни. Лерой предположил, что такой оттенок придавали ей скопления биолазов, обычно стремившихся к более влажному грунту. На западе ничего интересного не оказалось, все те же желтые пески, и мы повернули назад – в сторону города.

Гаррисон обратил внимание на то, что стоило только Джарвису упомянуть о долине, как Лерой весь съежился, и на его лице опять проступил страх. Да и сам Дик нахмурил брови и замолчал, словно с трудом вспоминая забытые слова. Наконец он справился со своими эмоциями и продолжил рассказ:

– На этот раз мы облетели город на малой высоте. Нас поразили грандиозные размеры его зданий и отсутствие какого-либо движения на улицах. Мы подумали, что жители могли и попрятаться, услышав вой нашего челнока, поэтому решили лишний раз не рисковать и обосноваться где-нибудь в пустыне, тем более что уже наступила ночь. Через четыре часа рассвело, что вообще-то удивило нас, но этого времени хватило, чтобы отдохнуть. Кстати, а чем объяснить такую короткую ночь?

– Вы забрались слишком далеко к югу, а если судить по диаграмме Скиапарелли, ночь на широте Южного Моря в это время года продолжается около трех часов, – пояснил Гаррисон. – Через три месяца там будет период вечного дня, но мы, слава Богу, этого уже не увидим!

– Теперь понятно, а то я грешил на хронометр, – усмехнулся Джарвис. – Итак, мы отдохнули, поели, я передал вам наши координаты, и мы полетели к городу. Еще накануне нас поразили размеры его зданий – теперь же он высился перед нами, словно горная цепь. Огромную территорию с невиданными небоскребами огораживала высокая стена, у наружной стороны которой мы и решили посадить челнок. Я отыскал подходящее место для посадки – на берегу канала, возле полуразрушенных ворот – и мы, вооруженные до зубов, пересекли городскую черту. Ужасное впечатление производят брошенные города, даже если с тех пор, как их покинули жители, прошла не одна сотня лет. Тягостный вид рассыпавшихся зданий, где когда-то кипела жизнь, заставил нас говорить чуть ли не шепотом, словно рядом находился покойник. Мы шли между высоченными зданиями, чувствуя себя словно на дне каньона. Невероятные изыски архитектуры окружали нас со всех сторон, причем некоторые шедевры технической мысли могли родиться только при низкой гравитации Марса. Например, здание в виде перевернутой пирамиды или узкая конструкция наподобие поставленной на торец доски, уходившей чуть ли не в космическое пространство. Если бы не грандиозные размеры зданий, этот город давно стал бы добычей пустыни. Мы не заметили каких-либо входов в дома: вероятно, нижние этажи, так же как и мостовые, были занесены толстым слоем песка. Во всяком случае на окраинах.