Шеф-повар придорожной таверны - Кирилл Коваль Страница 9

— Голодать с такими талантами она точно не будет, — тихо тихо произнес Ивер, делая мне знак глазами, чтобы я отошел, — не будем мешать, пойдем в таверну.

Шли молча. Внутри меня словно образовалась какое-то новое чувство, до сих пор незнакомое. Я был в таком восторге, от увиденной картины, что она все еще стояла перед глазами. Волшебство продолжалось!

— Вы чего такие пришибленные? — спросила мама, накладывая нам похлебку, — и куда гостью дели?

— Скоро придет, она на заднем дворе, — ответил Ивер, — Она рисует. Не стали отвлекать.

— Она учиться рисовать?

— Не думаю. Ей впору самой учить.

Мама хмыкнула. Ну-ну, вот сама рисунок увидишь, посмотрим, что скажешь. Но сказал другое.

— Тот лиер, что прибыл со спутниками, утром, сказывали, что едут покупать каменоломню. И что скоро должны медные рудники вновь запустить. И тракт все же замостить хотят.

— Ну тракт еще при деде замостить хотели, — отмахнулся отец, — А про рудники точно?

— Точно — не точно — не сказывали, а я не спрашивал. Но слышал, что купить хочет каменоломню, так как камень будет востребован, и что рудники будут запускать.

— Хорошая новость, — кивнул отец, — люди пойдут, может хоть дело наше наладится.

— Мне нужна будет помощница, — тут же вставила мама, — одной на кухне несподручно, когда много гостей.

— Пойдут люди, сможем и помощников нанять. А глядишь, там и Весел жену найдет и вовсе тратиться на наемников не придется.

— Да не буду я пока жениться! — Возмутился я, — Мне еще дружинником стать надо!

Отец с Ивером заухмылялись.

— Через годик — другой к этому вопросу вернемся, посмотрим, как ты не будешь хотеть жениться — хохотнул отец, а мама стукнула его полотенцем.

— Цыц, охальник! Вон гостья идет, пойду и ей налью…

Маша зашла в таверну, на несколько секунд замерла, привыкая к полумраку после солнечной улицы, и разглядев, что я ей приглашающе машу рукой, подошла к нам.

— Садитесь, — провожу рукой по лавке рядом, — мама сейчас принесет обед.

Девочка присела рядом, смущенно поглядывая на отца и дядю. Папа скорчил добродушную, по его мнению физиономию и спросил:

— Как успехи, получилось? — и махнул рукой на незакрытую сумку, из которой торчали книги в которой рисовала и в которой записывала слова. Он явно говорил про рисунок, но девочка поняла его иначе.

— Лавка. Стол. Миска — показывая на предметы, Маша с гордостью произносила их названия, — пол, та-вер-на.

— О! Делаешь успехи! Уже сможешь найти в незнакомом городе, где можно поесть. А как ее попросить показать рисунок?

Я протянул руку и коснулся тонкой книжки с рисунками и вопросительно посмотрел на девочку.

— Альбом, — произнесла она название книги, и только потом поняла, что я не название спрашивал и сразу смутилась.

Немного подумав, она достала альбом, немного подержала в руках, не зная давать нам такую ценность, но папа тут же снял с руки полотенце и постелил перед собой, разглаживая руками. Окончательно смутившись, она положила альбом перед папой и поджав губки принялась наблюдать за нашей реакцией. Подошедшая мама поставила миску перед гостьей и сама уставилась через папино плечо. Вот только наш рисунок был не первый. Первым был рисунок большого, рыжего кота, с белой грудкой и наглым выражением на морде. Мы с минуту разглядывали творение, словно ждали, когда он пошевелиться, прежде чем перелистнули. Второй рисунок изображал нескольких молодых людей и девушек в обтягивающих одеждах, в большом помещении, с различными непонятными приспособлениями. Впрочем непонятными они были для меня.

— Это зал для тренировок, — тут же пояснил всезнающий дядя, — вон тот, поднимает тяжести, вот эта девушка укрепляет ноги… А это я даже не знаю, что такое. Может для гибкости?

— Все люди как настоящие, — шепотом произнесла мама, — нарисовано необычно, но они как настоящие!

Третий рисунок был со мной и дядей. Тут мама и отец зависли надолго.

Пока они рассматривали и восторгались, все шепотом, словно боясь спугнуть рисунок, я увидел как Маша привлекает мое внимание. Едва я повернул к ней голову, она все еще с алеющими щечками что-то шепотом спросила, потом махнув рукой, показала кулак с поднятым большим пальцев вверх, подержала и перевернула кулак пальцев вниз и вопросительно уставилась.

— Я не понимаю тебя, — произнес я, помотав головой и она сразу расстроилась

— Дурень, — усмехнулся дядя, — она спрашивает, понравилось или нет. Это воинский знак. Победа или поражение.

И показал ей кулак с поднятым большим пальцем. Маша тут же растянулась в улыбке, показав мне язык. Ой, она решила, что я помотал головой, потому что мне не понравилось! Ой Боги…. Я тут же вздернул обе руки с пальцем вверх и потряс ими.

На что Маша тут же рассмеялась и принялась есть.

— Все, доел? Иди, запрягай в телегу Косматого, сейчас в к Дереку поедем, за хмелем.

Бросив взгляд на рисунок, я поднялся и пошел в конюшню, по дороге показав Маше еще раз кулак с поднятым пальцем. Ее это заметно порадовало.

Дерек, муж моей сестры Лары, жил в соседней деревне- Заливной. Сама то деревня никогда не заливалась и вообще находилась на сопках, а заливались каждую весну луга, от разлива небольшой, все остальное время года, речки. Благодаря этим разливам, все луга зеленели буйной растительностью и на них с превеликим удовольствием паслись коровы, овцы и козы. Поля с пшеницей, овсом и гречихой росли чуть выше, вода их не трогала, но через них проходило множество ручьев, что тоже благотворно влияло на урожай. Заливная — деревня большая, больше, чем наша, хоть и ненамного, но у них было больше уважаемых мужей и больше больших подворий, где кроме семей работали и батраки. Против наших троих, в которые входил отец Гереса, в Заливном таких было восемь! Когда был жив дед Дерека, он тоже считался уважаемым мужем, но его сын, отец Дерека до сих пор такого уважения не достиг и в совет деревни не попал. Соответственно, никто не хотел давать ему свой урожай на продажу в город, при таком-то наличии достойных конкурентов. Но тем не менее, у них было двенадцать батраков, которые работали на полях, и четверо сыновей, из которых трое младших занимались скотиной на лугах. Дерек, самый старший, помогал отцу управлять хозяйством, и даже уже сам ездил в город, продавать товар.

— Папа! — Не успели мы въехать во двор и спешиться, как навстречу нам выскочила высокая девушка и бросилась на шею отцу, — Как я соскучилась!

— Ну тебе, ты еще слезу пусти, — ворчливо ответил отец, не любящий показывать слабости, но тем не менее с любовью обнял дочь, погладив пару раз по волосам, заплетенных в четыре косички.

— Ой, Весел, ты что, еще больше стал? — переключилась сестра на меня, слегка обнимая и трепля волосы, — ты так скоро отца догонишь.