Достигнуть границ - Олеся Шеллина Страница 9

— Да, разумеется, — девушка пожала плечами, словно речь шла о какой-то банальности. — Патрона, таково было прозвище Хатилы, разумеется казнили, как только Махмуд устроился на троне вполне комфортно. Месть за братьев — это святое, но мстить мне некому. Я здесь нахожусь совсем по другой причине, — она на мгновение замолчала, а затем решительно продолжила. — Моя семья осталась верна прежней власти, которой все мы клялись, но это разумеется не имело бы значения, если бы султан Ахмед погиб в горне восстания…

— Ты хочешь сказать, что султан жив? — я выпрямился, ухватившись за спинку кресла жены так, что пальцы побелели. — Махмуд что, идиот? Оставлять в живых предыдущего правителя — это давать постоянные поводы для новых восстаний, только сейчас в пользу прежнего правителя, — сдержаться я не сумел, хотя пытался. Это же азбука для любого заговорщика — хочешь без особых проблем править — убей предшественника. Потому что даже в этом случае геморроя в виде постоянно всплывающих Лжедмитриев и Лжепетров хватит сполна, а если уж предыдущий правитель, сумевший себя как-то зарекомендовать, все еще жив…

— Ахмед жив, — кивнула девушка и сжала кулаки. — Ему удалось бежать, после того, как люди Махмуда заставили его подписать отречение. И даже большая часть членов его семьи жива, включая детей…

— Так, — я потер лоб. — Так, мне нужно подумать. Я так понимаю, все дети выразили полную лояльность новому правительству?

— Не совсем. Точнее, на словах, да, но среди них есть недовольные. Махмуд — ретроград. Он против любого прогресса. Он толкнет страну назад, потому что думает, что величие предков будет обоснованно и сейчас, но это не так, потому что другие страны не стоят на месте. Это будет началом конца Османской империи, и все понимающие люди об этом говорят, — горячо воскликнула Арбен. Ну, я мог бы поспорить, потому что знал об Ахмеде, что и его коснулась тюльпановая лихорадка в особо тяжелой форме, да и бунты просто так на ровном месте не случаются, но все-таки в чем-то она права — любой застой империи — это маятник, который потащит ее назад в пропасть. А Ахмед так или иначе, а поддерживал прогрессорство и культурное развитие страны. Большинство памятников культуры современного мне Стамбула были построены именно при нем. Но почему смена власти прошла мимо меня-то? Да потому что, кроме Шафирова, у меня в том гадюшнике вообще никого нет. Вон, Ушаков уже понял наш промах и теперь размышляет над этим вопросом. Я так понимаю, что бунт и смена власти были стремительными, как спичка вспыхнули и тут же погасли, никак не отразившись на внешних отношениях османов. Мы же в это время были заняты проблемой Крыма, который под шумок повеселился, и собственной войной. Вот поэтому-то диван никак не среагировал на шалости крымчан, им некогда было, они власть делили. Я посмотрел на ожидающую моего ответа Арбен.

— Уважаемая бурнеша Арди, — я улыбнулся. — Я правильно понял, что ты настаивала на встрече с императрицей, чтобы та похлопотала о встрече со мной?

— Да, ваше императорское величество, именно поэтому я настаивала на встрече с ее величеством. Двум женщинам проще договориться о подобной встрече, даже если именно она является итогом моего присутствия здесь, — она наклонила голову в знак согласия с моими словами. — Мне повезло, что ее величество очень умная женщина и сразу поняла причины моего нахождения в вашей стране. Если вы разрешите, то мне хотелось бы перейти непосредственно к делу, которое и привело меня сюда, — я кивнул, показывая, что она может продолжать. — Как я уже сказала, не все считают воцарение Махмуда правильным для Османской империи, но практически все те, кто считался союзником и даже другом Ахмеда сразу же бросились к Махмуду, подтверждать старые договоренности. Даже Австрия, которая числилась во врагах, пытается наладить отношения, — ах вот почему Карл молчит, он занят, он меня в который раз предает, пытаясь за моей спиной с османами договориться. Ну ты и гнида, дядюшка. Ну ничего, и твоя очередь подойдет. — И лишь Российская империя не воспользовалась ситуацией, — не льсти мне, я просто тормоз, который проворонил все на свете, а не великий стратег. — И поэтому Ахмед и его верные слуги просят у вашего величества рассмотреть возможность помощи, которая в случае успеха выльется в добрые добрососедские отношения в дальнейшем и великую благодарность султана Ахмеда. — Ага, знаю я вашу благодарность. Но… неужели эта стерва, которая Судьба, наконец-то решила явить мне свой лик?

— Почему султан решил обратиться именно ко мне? Не только же потому, что я не послал послов среди всех прочих, для попытки примириться с Махмудом?

— Нет, думаю, что новости о воцарении Махмуда могли до вас просто не дойти, в связи с тем, что произошло осенью в самый разгар бунта в Крыму, — а ты умна, действительно умна, как я погляжу. Не даром тебя заставили штаны надеть, отказавшись от радости материнства. — Но именно из-за событий в Крыму, Ахмед решился на эту просьбу, — и она поднялась из кресла и низко поклонилась. Ну да, именно что из-за Крыма, а еще из-за того, что я — это я, а не экзальтированная фанатичка Анька, у которой был бы шанс с турками, но она его доблестно просрала, да простит меня Судьба за мой французский.

— Ну конечно же я помогу. И именно из-за событий в Крыму, — я улыбнулся. — Тебе предоставят покои здесь во дворце, бернуша Арди, дабы ты смогла как следует отдохнуть, а я тем временем соберу своих советников, и мы обсудим объем помощи.

Она все поняла и встала. Вместе с ней из своего кресла поднялась задумчивая Филиппа, которая, вот умничка, быстро врубилась, что от нее требуется дать распоряжение, чтобы поселить эту девушку со всем комфортом.

Ну конечно же я помогу воцарению законной свергнутой власти в Константинополе. Я так усиленно буду помогать, что никто даже не заподозрит, до какой степени мне наплевать, кто из турок станет в итоге главным. Я даже под видом помощи устрою нападение на Очаков и Крым — вот такой я щедрый, все ради нового союзника! Взглянув на Ушакова, который быстро поднялся, прекрасно понимая, что от него требуется, я направился в свой кабинет. У Российской империи появился шанс захватить Крым с наскока, потому что турки точно не придут и, видит Бог, я его не упущу.

Петька Шереметьев покосился на Долгорукого, который ехал рядом с ним. Чтобы сэкономить время они решили не брать с собой солдат охраны, намереваясь разжиться этим добром в Ревеле. Позади была уже добрая половина пути, и всю эту половину они лаялись почем свет стоит, особенно когда дорога, мокрая после дождя и еще не совсем просохшая из-за только-только вступившей в свои права весны, не позволяли ехать быстро: лошади начинали скользить и посланные за ценным грузом родственнички могли позволить себе пустить их неспешной рысью, чтобы благородные животные ноги себе не переломали. С ними, чуть позади ехали два денщика, которые только вздыхали, поглядывая друг на друга и слыша брань своих господ. А Шереметьев и Долгорукий, похоже, не уставали предъявлять друг другу бесконечные претензии, возмещая обиды, которые преследовали Петьку еще с отрочества, когда ворвавшийся в жизнь Петра как яркая китайская ракета Долгорукий, заставил государя забыть друга детства, который делил с ним его самые безрадостные годы. В свою очередь Долгорукий почему-то назначил именно вернувшего расположение Петра Шереметьева главным виновником своей опалы.