Вектор: Жизнь и смерть - Никита Чирков Страница 9

Внезапно оставшись один, Портер кричал в воздух, хотя, порицая себя, он всегда бывает один. И это важный вопрос: видит он их из-за одиночества – или же всему виной виляние найденной инопланетной биологической Жизни? Сраное растение, как думал Портер, начавшее свой новый цикл после разморозки в лаборатории Вектора, где не сразу стало понятно, насколько оно несовместимо с человеком. Простой цветок, создавший для своего комфорта собственную атмосферу, внутри которой каким-то образом зародилась Жизнь, понимающая эволюцию несколько иным способом.

Возможно, весь этот психоанализ – результат обоих вариантов, скорее всего, так и было. Ведь ему до сих пор трудно признавать, что, проведя на Векторе столько времени и поддавшись влиянию инопланетной Жизни и стимула в виде пронокса, он все еще может трезво мыслить. Хотя смотря что считать трезвостью.

– А что если не можешь? – Голос матери сопровождался и изучающим взглядом. – Что если все это ложь, или же ты помнишь лишь то, что адекватно только по твоим меркам? Ты читал записи последнего человека, с которым общался на Векторе три месяца назад, который, кстати говоря, дал тебе ответы о том, как все здесь работает.

– Вот этого тона я давно не слышал. Прямо как, блядь, в детстве, когда за заботой и любовью то там, то здесь проскальзывала психиатрическая аналитика. Профессию не скрыть, да, мать? А ведь я мечтал увидеть твою светлую сторону, настолько же любящую, насколько и редкую.

– Ты называл меня «мать», когда не согласен, даже если идешь навстречу.

– Я рад этим кошмарам. Рад, что от них не избавиться просто так и что они основаны на правде. Догадываешься почему? Некогда бывшие сотрудники этой станции, если и дожили до этого момента, то потеряли всю свою человечность, опустившись до примитивности, извратились до неузнаваемости. То же самое станет и со мной, и пока я чувствую вину, я знаю, что все еще остаюсь человеком. Мой личный ориентир.

Бинты упали на пол вместе с запиской-напоминанием, оголив всю левую руку по самую шею, покрытую коркой черного цвета, частично лишающей руку чувствительности в одном месте, но усиливающую боль при каждом движении в другом. Причем каждый раз он не мог понять, как происходит рокировка, но при этом пока что сохраняется ее функциональность. За месяц вся левая рука и уже часть плеча трансформировались, сменив кожу черной трескающейся плотной массой, под которой в местах сгиба он видит голое мясо.

– Видишь ли, мам, вопрос времени, когда я стану одним из них. Одной из тварей Вектора. Излечить это невозможно, так что проще смириться – уж что-что, а дать себя этому сломать я не позволю. Ты бы сейчас усмехнулась, сказав, что мое упрямство даже тут нашло применение. И, да, нашло – чему-чему, а этому я научился слишком рано, не без вашей родительской помощи.

Сын смотрел на маму тем самым открытым взглядом, получившим бы ответную реакцию в виде объятий или сочувствия, будь это физически возможным. Моменты слабости давались ему с трудом, раскрывая спрятанные за ментальной броней чувства и любовь, относиться к которым с еще большей опаской, чем обычно, он начал как раз в то время, когда его мамы не стало в год его совершеннолетия.

Вчерашний разговор с матерью все так же свеж своими воспоминаниями и остаточными чувствами, словно случился он только что. Но, разумеется, то не было правдой, как минимум из-за наличия этой ночью того самого ориентира. Но было кое-что еще, выделившее этот день, – непонятный шум где-то за потолком, причем доносились до него явные обрывки чего-то громкого и, возможно, разрушительного, позволяя легкой вибрации пройтись по его убежищу. Кратко и быстро, но заметно ощутимо, что вызвало у него неподдельное любопытство, прикрывающее страх той, ждущей его за дверьми неизвестности. Но если вычесть предположительную галлюцинацию в виде ожившего Вектора, обратившего все свое внимание на единственного в этих стенах человека, то остаются простые варианты, проверять достоверность коих не входит в приоритеты: очередной монстр неуклюже бродит в одиночестве, или же дерется с кем-то себе подобным, ну или, на крайний случай, попадание метеора, избежать которого ныне не представляется возможным. В общем, сегодняшний день выделился отчетливо, и это было лишь началом. Ведь как только Портер закончил ритуал безопасности и завтрак, он сразу же засел за работу, делать которую больше некому.

Жесткий диск был подключен ровно до того момента, как уже скопированные на компьютер данные отправились навстречу людям, должным информацию принять, рассортировать и использовать для срыва всех покровов. Подключив новый жесткий диск и начав копирование, преждевременно очистив на компьютере место (хоть его и было более чем достаточно, но оптимизировать все же приходится), он убрал уже используемый диск в шкаф своего убежища. Прямо у кровати тот самый шкаф хранил в себе уже двадцать жестких дисков, на копирование которых иногда уходило по несколько дней, все же объем был огромен. Адрес отправки был ему известен благодаря работе журналистом, ведь в век технологий и путешествий между звезд, не говоря уже о развитой компьютеризации, надо иметь запасные серверы, зачастую хранящиеся на отдельных спутниках, доступ к которым есть не у многих. А физическое изъятие было крайне проблематичным по ряду самых простых причин. Почему так? А потому, что содержимое серверов Вектора – это не просто конфиденциальная информация: ее цена – человеческие жизни, сокрыть которые правительству необходимо в первую очередь. Но, что воистину забавно, контакт, потерянный со станцией в итоге, не был налажен, причем виновны в этом события внутри станции, все же человеческий фактор – сильный довод. Когда начался весь ужас, а люди оказались запертыми в пределах станции, то руководство сразу же заблокировало всю связь, дабы никто не отправил прощального письма, как и не информировал бы остальной мир о происходящем здесь. Лишь у организаторов были доступы к связи вне Вектора, чтобы общаться уже со своим руководством и информировать его об ужасной жертве ради спасения все остальных. К счастью, Портер нашел это место и ключи шифрования, дабы получилось связаться со своими людьми.

Почему же тогда Портер уверен, что его сообщения не перехватят и не проследят точку отправления, тем самым выйдя на координаты Вектора? А все потому, что он не первый раз занимается сливом конфиденциальности, шифровать умеет, из-за чего как раз и длится его работа долгие месяцы, и неизвестно, что кончится первым: данные или его жизнь… На том конце есть доверенные люди, которые не подведут его в этом вопросе, ведь, как ни странно, у журналистского общества, в котором он состоит, есть негласный кодекс: все же информационные порталы имеют большую силу благодаря деньгам частных инвесторов, а главное – преданным делу людям. Каков же итог всего этого? Он не знает, лишь надеется на правильный подход к разоблачению и, возможно, даже станет свидетелем прихода на Вектор властей или хоть кого-то, кто решит, к примеру, спасти его, – хотя, конечно, это лишь фантазия, его уже не спасти… Но мечтать в этом месте и этих условиях хоть и чревато скользким путем, но все же не смертельно, во всяком случае пока что. А вот почему он не попросит помощи или просто не постарается наладить диалог с тем, кто на другом проводе, – это непростой вопрос.