Выжить. Терской фронт - Борис Громов Страница 9

— Точно, она самая. Вот, видать, опять подросли волчата, крови попробовать с гор спустились. Вот и хлебанули от души… Слушай, а ты вообще чем заняться-то думаешь?

— Вот приеду, осмотрюсь, тогда на месте и посмотрим. Хорошему бойцу всегда дело найдется, — уклончиво отвечаю я.

— Это ты прав. Дел нынче много. Можно в Вольных Стрелках походить, у них сейчас вроде Костя Убивец старший. Заседают в «Псарне». И заказы к ним идут все время, Охранные Роты Комендатур да ханкалинский ОсНаз не везде и не всегда успевают. Но Убивец не всякого к себе возьмет. Можно в нашу Комендатуру, в Охранную Роту. Комендант наш, капитан Костылев Игорь Васильевич, мужик хороший, справедливый. Про него еще ни один подчиненный дурного не говорил. А уж я со служивыми у себя в лавке каждый день общаюсь. А то вообще дуй в Объединенную Войсковую Группировку в Ханкале. К Генерал-Губернатору. У меня там Федька, старший мой, уже до старшины во Второй Роте ОсНаз дослужился. Скажу ему, он за тебя похлопочет. Парень ты крепкий, умелый. Вступительные испытания пройдешь без проблем.

— Да ну ее, Ханкалу. Равняйсь-смирняйсь, ходить только строевым шагом да каждому фонарному столбу воинское приветствие отдавать? Нет, не мое это!

Ох, рискую, конечно, откуда мне знать, может, теперешняя Ханкала от той, что знаю я, отличается очень сильно. Хотя что-то подсказывает мне, что место, в котором старшим сидит человек в звании Генерал-Губернатора, иным быть просто не может.

— Это да, — поддерживает меня старик. — Дисциплина там серьезная. Так и жалованье не маленькое.

— Не, Владимирыч, не все в этом мире решают деньги. Мне свобода дороже. Не люблю я над собой толпы начальников. Кстати, о деньгах. А цены-то у вас тут какие?

— Это смотря на что.

— Меня в первую очередь на оружие интересуют. А то пойду в вашу оружейную лавку «стволы» сдавать, а меня там и надуют.

— За это не переживай. Сергей Сергеич, который в «Ратнике» хозяин, мужик правильный, дурить не будет.

— И все же. Вот такой вот «АКС» как у меня, к примеру, за сколько возьмут?

— Такой, как у тебя? Ну, рублей пятьдесят за него дадут, за «Костер» [14]еще сороковник, а то и полтину.

— Это «Обувка».

— Чего?

— Говорю, «Костер» — это ГП-25, а у меня — ГП-30 «Обувка».

— А, ну тогда точно полтину.

— Ну а если, скажем, «АКМ», вроде тех, что в кузове лежат?

— Уууу, паря, за это дерьмо много не выручить…

И мы с Тимофеем Владимировичем погружаемся в обстоятельную беседу на тему достоинств и недостатков разных образцов огнестрельного оружия и цен на него в лавке пока не знакомого мне Сергея Сергеевича. За беседой проскакиваем развалины Чернокозова и Мекенской. Скоро уже и Червленная.

Если Алпатово и Чернокозово выглядели для меня вполне знакомыми, конечно, с поправкой на то, что я помню их целыми, а теперь они разрушены, то вот Червленная изменилась настолько сильно, что я даже опешил. С ходу удалось опознать только лежащее слева от дороги озеро да поворотный круг на Толстой-Юрт и Грозный с высокой стелой-шпилькой и надписью «Червленная». В остальном — ничего общего. Я помню привольно раскинувшуюся на равнине перед Тереком станицу с широкими улицами и просторными дворами вокруг каждого дома. Сейчас передо мной только тянущийся вправо и влево на несколько километров земляной вал, высотой не меньше четырех метров, по гребню которого стоят невысокие вышки с прожекторами. Ближе к вершине видны обложенные бетонными блоками бойницы огневых точек. Большинство сейчас пусты, но из некоторых торчат стволы «АГСов», «СПГ» и крупнокалиберных «Кордов» и «Утесов». Я такие фортификационные сооружения видал только в Ханкале своего времени: внутри этих валов проложены обшитые изнутри досками ходы сообщения, по которым можно спокойно ходить, не пригибаясь, и оборудованы хорошо укрепленные огневые точки. Если и не линия Маннергейма, то не намного хуже. Перед открытыми сейчас внушительной толщины железными воротами с трехметровой, примерно, высоты створками — шлагбаум и бетонный колпак КПП, больше похожий на дот, а может, им и являющийся. Возле шлагбаума стоят двое парней в обычной армейской «Флоре» с шевронами Дорожной Стражи, в стареньких бронежилетах, вооруженные «веслами» [15]с цевьем и прикладом из коричневого пластика.

Повинуясь взмаху руки одного из часовых, наш «Бычок» замирает перед КПП. Я замечаю, что, кроме двух часовых, за нами из бойницы дота приглядывает еще один боец. Причем его взгляд сопровождается движениями ствола «Печенега». Все у парней серьезно.

— Здорово, Тимофей Владимирыч! Чего там у тебя стряслось? — слышится голос откуда-то сверху.

Чтобы увидеть говорившего, мне, с моим немаленьким ростом, приходится пригнуться и неудобно вывернуть шею. На небольшой площадке на гребне насыпи стоит невысокий, но мощный, что называется, «поперек себя шире», усатый дядька лет сорока, одетый в «горку» и черный берет без кокарды. На правом нарукавном кармане вижу такой же шеврон, что и у погибших в Науре бойцов и часовых на КПП.

— Это не столько у меня, сколько у тебя стряслось, Петрович, — отвечает ему дед Тимоха, выбравшись из кабины и опершись на крыло. — В Алпатове на нас «волчата» навалились… Короче, нету больше ни Андрея Петренко, ни Вити Смирнова, ни Юры Семецкого. Тела и оружие их у меня в кузове, «УАЗ» накрылся, на месте пришлось бросить. И Егору моему ноги перебило, к врачу надо срочно.

— Вот ты ж, млядь! Ну, как же парни так попали, а?! А как ты отбился-то?

— Да мир не без добрых людей. Господь послал защитника. Он один пятерых завалил, те и мяукнуть не успели. Вон в кабине сидит.

Пришлось и мне выбираться из машины, прилепив на физию самую приветливую из своих улыбок.

— Наемник? Как звать?

— Михаил.

Усатый некоторое время будто ждет чего-то и, не дождавшись, хмурится и задает следующий вопрос.

— Откуда едешь?

— Так из Моздока с нами и едет, — спасает меня Тимофей Владимирович. — Мы, правда, во время ночевки с ним поругались, я ему и говорю, пешком топай. И с утра дальше поехал. А на выезде в засаду попал. Так он бегом через все село к нам на выручку бежал.

Вот, спасибо тебе, дед Тимоха! Действительно, если рассказывать сейчас усатому Петровичу настоящую историю моей встречи с колонной, то меня в лучшем случае заметут в местную каталажку «до выяснения», а то и просто у ближайшей стенки расстреляют, так, на всякий случай.

— Жил в Моздоке?

— Ага.

— Где?

Стараясь не измениться в лице, лихорадочно вспоминаю название улицы, на которой располагалась так понравившаяся мне шашлычная.