Путь феникса - Вадим Проскурин Страница 9

— Пойду-ка я посплю, — сказал Хайрам, поднимаясь. — Завтра вставать рано.

Шон проводил его издевательским смехом.

— Слабак! — сказал он, когда Хайрам вышел из залы.

— Такие слова принято говорить в лицо, — заметил Питер.

— Это не слова, это шутка, — сказал Шон.

— Это неудачная шутка, — сказал Питер. — Будь ты не накурен…

— Смиренно прошу святого отца принять мои искренние извинения, — сказал Шон.

— Извинения приняты, — сказал Питер. — Давай уже начинать. Пошли кого-нибудь за ножами.

Сэр Роджер Стентон валялся на неразобранной кровати. Он лежал полностью одетый и в сапогах, раздеваться и разуваться не было ни сил, ни желания. А постельных телок он почему-то прогнал. Сегодня он выкурил еще одну трубку опиума, третью за последние сто дней. Он понимал, что вот-вот перейдет грань, отделяющую нармального человека от наркомана, возможно, уже перешел, но это было уже не важно. Важно было только то, что пока действовал опиум, можно было забыться и не думать о том, что произошло, и о том, что произойдет следующей ночью. А потом его отпустило, и стало так плохо, так плохо…

Никогда еще его так не унижали. Отец Питер ясно дал понять, что Роджер только называется сэром, а по сути есть кусок дерьма, недалеко ушедший в развитии от человекоподобных жаб, которых пасет. Самое обидное, что это было правдой.

Когда Роджер учился в академии, он знал, что служба в Оркланде — не сахар, что она ломает людей, что из каждых десяти рыцарей, назначенных на должность пастуха, только один в среднем находит достаточно сил, чтобы сохранить человеческое достоинство. Все преподаватели говорили в один голос: нет для воина хуже судьбы, чем судьба орочьего пастуха. Учись, говорили они, учись, сволочь, не будешь учиться — жабой станешь. А Роджер смеялся и не верил. Умом-то он понимал, что есть такая опасность — угодить в проклятое место, называемое в газетах красивым словом Фронтир, но он никогда не верил, что эта позорная участь может быть уготована лично ему. Пусть он не лучший курсант на курсе, но он и не самый худший! Да, мечом он владеет плохо, но он силен и вынослив, ему все равно, как бежать кросс — в кольчуге или без. Из-за плохого зрения он ни разу не сдал зачет по стрельбе из лука, зато на ножах он третий на курсе. А по рукопашному бою — пятый. Есть много курсантов, которые хуже него, они-то в Оркланд и поедут!

На третьем курсе он отказался писать факультативную курсовую работу, так и сказал профессору:

— Святой отец, я воин, а не жрец. Жрец сражается знанием, а воин сражается мечом.

Профессор долго разглядывал Роджера, Роджеру показалось, что тот смотрит на него как на некое диковинное земноводное. Потом профессор сказал:

— Не знанием сражается жрец, но разумом. И из воинов мечом сражаются лишь забывшие лицо своей матери, а истинные воины сражаются разумом, направляющим их меч. Не упражняя разума, а упражняя только тело, не постичь высот воинского искусства, не пройти путем воина достаточно далеко. Ты, должно быть, отличный мечник?

— Нет, — ответил Роджер, немного смутившись.

— Тогда ты, наверное, замечательный лучник? — спросил профессор.

Курсанты начали пересмеиваться.

— Я отлично сражаюсь на ножах и без оружия! — воскликнул Роджер.

— Тогда тебе прямая дорого в Оркланд, — сказал профессор. — Там эти умения важнее всего.

Так Роджер получил первое предупреждение.

Роджер не внял ему, он предпочел отмахнуться от слов профессора, дескать, что может знать книжный червь о судьбе воина! Но книжный червь оказался прав. На четвертом курсе, когда декан распределял курсантов по спецкурсам, Роджер был зачислен на орковедение. Это было второе предупреждение, и, в отличие от первого, оно было ясным и недвусмысленным, это было скорее пророчество, чем предупреждение. Роджер потребовал аудиенции у декана, и сказал декану прямо в лицо:

— Ваше благородие! Неужели вы полагаете, что я недостоин более достойной участи, чем пасти презренных жаб?

Декан долго смотрел на Роджера, а затем сказал:

— Я полагаю, что ты станешь отличным пастухом, лучшим во всем Оркланде. И когда это случится, ты вернешься в академию профессором орковедения, и я думаю, что ты станешь отличным профессором. Так я вижу твою судьбу. Но мое предсказание сбудется лишь в том случае, если ты ему поспособствуешь. Ты должен проводить вечера не в курильнях и борделях, а в библиотеках. Ты должен стать первым орковедом на курсе и на выпускном экзамене приятно поразить экзаменаторов своими знаниями в этом предмете. А прибыв к месту службы, не увлекаться развратом и садизмом, а постигать науку управления. Привести свое стадо к сытости и процветания, занять первую строчку в рейтинге, сделать так, чтобы орки бежали не от тебя, а к тебе. И тогда ты получишь право выбирать свою дальнейшую судьбу. А пока ты никто и звать тебя никак, ты просто школота четвертого уровня, и не более того.

— Меня звать не никак, а Роджер Стентон, — заявил Роджер. — А через сто семьдесят два дня я буду зваться сэр Роджер Стентон.

— Твоя гордость — хорошее свойство, — сказал декан. — А то, что ты пытаешься со мной спорить, а не тупо соглашаешься — еще лучше. А обида, которую я вижу в твоих глазах — это вообще прекрасно. Главное для тебя — чтобы эта обида повела тебя не по пути уныния и отчаяния, а по пути совершенства.

— Я не жрец, чтобы вступать на путь совершенства! — воскликнул Роджер.

— Каждый умный человек — в чем-то жрец, — сказал декан. — Этим мы, люди, и отличаемся от жабоголовых орков. Подумай над моими словами, Роджер. А теперь ступай.

Роджер вышел из кабинета декана, его обступили друзься и стали расспрашивать.

— Не любит меня декан, — сказал им Роджер. — Не иначе, кто-то настучал ему про тот случай с дохлой крысой.

Курсант по имени Фредди хлопнул Роджера по плечу и воскликнул:

— Не печалься! Пойдем лучше, косяк забьем!

Они забили косяк, и Роджер окончательно убедился, что слова, произнесенные деканом, произнесены им только для того, чтобы поглумиться над нелюбимым курсантом. И последние дни в академии Роджер проводил не в учении, а в курении и разврате. И распределение направило его в Оркланд, пастухом орочьего стада.

Направляясь к месту распределения, он ожидал, что дела стада будут пребывать в беспорядке, но он не рассчитывал, что беспорядок будет таким. Старый пастух погиб в бою с эльфами, более ста дней орки паслись сами по себе и за это время распустились донельзя. Достаточно сказать, что каждый второй полубосс оказался полукровкой, Роджер их всех казнил первым делом. Похоже, они готовили мятеж — в стаде нашлось множество младенцев и даже подрощенных детей, не имеющих установленных законом татуировок. Роджер казнил всех этих детей вместе с их матерями. После этого какой-никакой порядок стал поддерживаться.