Младший брат - Кори Доктороу Страница 9

— А если попробовать «Википедию»? — снова предположил Джолу.

— Нет связи — нет информации.

— Вон тех можно попросить помочь, — сказал Даррел, поднимая руку и показывая ею куда-то в сторону улицы. Я обернулся, отыскивая глазами кого-нибудь типа полицейских или санитаров с носилками, но не увидел ни души.

— Ладно, старик, просто лежи и отдыхай, — сказал я Даррелу.

— Да нет же, балда, копы в машинах! Вон, смотри!

Действительно, каждые пять секунд мимо проносилась машина с полицейскими, пожарными или неотложка. Конечно, кто-нибудь из них поможет нам! Какой же я все-таки идиот!

— Давайте подойдем ближе к улице, — предложил я, — чтоб они могли видеть Даррела. Тогда наверняка кто-нибудь остановится.

Ванессе моя идея не понравилась, но я решил, что в такой сумасшедший день даже полицейские вряд ли обратят внимание на подростка, голосующего на тротуаре. Только вид крови может стать для них серьезным основанием, чтобы задержаться. Мы с Ван начали было спорить, но тут Даррел с трудом поднялся на ноги и самостоятельно заковылял к Маркет-стрит, положив тем самым конец нашим препирательствам.

Первой мимо нас под вой сирены пронеслась неотложка, даже не притормозив. За ней проследовали патрульный автомобиль, пожарная машина, потом еще подряд три машины с копами. Даррел совсем заплохел — лицо белое, дышит тяжело. Джемпер Ванессы насквозь пропитался его кровью.

Настал миг, когда мое терпение кончилось, и когда на Маркет-стрит появился очередной автомобиль, я вышел на середину дороги, замахал руками над головой и крикнул: «СТОЙ!» — Машина начала замедлять ход. Только теперь я увидел, что это не полиция, не «скорая помощь» и не пожарные.

Тачка была похожа на армейский джип типа бронированного «хаммера», но без всяких обозначений. Дернувшись, она остановилась вплотную передо мной; я инстинктивно отскочил назад, потерял равновесие и грохнулся на асфальт. Тут же послышался звук открываемых дверей и в мою сторону затопали несколько пар ног, обутых в армейские ботинки. Меня окружили парни в комбезах, как у военных, и противогазах с тонированными стеклами; в руках они держали большие навороченные винтовки.

Не успел я опомниться, как стволы винтовок уставились на меня. Впервые в жизни меня держали на мушке, и я понял, что все байки об ощущениях, какие при этом испытываешь, соответствуют действительности. Время останавливается, тело перестает слушаться, а сердце колотится так, что в ушах отдается. Я открыл рот, потом закрыл, не издав ни звука, и очень медленно поднял руки ладонями перед собой.

Безликий, безглазый вооруженный мужчина хладнокровно целился прямо мне в голову. Я даже дыхание затаил. Ван что-то закричала, и Джолу закричал, и я на секунду перевел на них взгляд. В это короткое мгновение кто-то нахлобучил мне на голову шершавый мешок и затянул его веревкой на шее так быстро и безжалостно, что я только охнул. Меня, как бревно, перекатили на живот, заломили руки за спину, дважды обмотали запястья чем-то вроде упаковочной бечевки и тоже стянули так туго, что она больно впилась в кожу. Я вскрикнул, и в мешке мой голос прозвучал непривычно глухо.

Теперь меня окружала кромешная тьма. Я напрягал слух, пытаясь понять, что происходит с моими друзьями. Их голоса приглушенно доносились сквозь плотную мешковину. Меня вдруг поставили на ноги, сильно и грубо потянув вверх за связанные запястья; острая боль пронзила вывернутые руки и плечевые суставы.

Кто-то взял меня за плечо, провел несколько шагов, потом пригнул за голову, и я очутился в «хаммере». Вслед за мной в машину затолкали кого-то еще.

— Ребята! — позвал я и тут же получил удар кулаком по голове. В ответ послышался голос Джолу, а затем звук удара, который достался и ему. Голова моя звенела, как колокол.

— Послушайте! — обратился я к солдатам. — Мы просто школьники. Наш друг ранен, у него кровотечение. Его пырнули ножом в толпе. Я вышел на дорогу, потому что никто не останавливался. — Неизвестно, насколько членораздельно моя речь звучала через мешок, но я продолжал говорить: — Послушайте, это недоразумение! Нам нужно поскорее доставить нашего друга в больницу!

Я опять получил удар по голове, но на этот раз, кажется, дубинкой. Так жестоко меня били впервые в жизни. Мое сознание помутилось, на глазах выступили слезы, от боли перехватило дыхание. Через несколько секунд я оклемался, но язык прикусил — урок пошел мне впрок.

Откуда взялись эти отморозки? На форме у них нет никаких знаков различия. Может, они террористы? До сих пор я слабо верил в террористов — то есть я знал, что они существуют, но где-то очень далеко и реальной опасности для меня не представляют. Ежедневно я подвергался миллионам других рисков. Например, меня мог сбить пьяный водитель, с безумной скоростью несущийся по Валенсии. Это была гораздо более вероятная и непосредственная опасность, чем террористы. От их рук гибнет меньше людей, чем в результате несчастных случаев, таких как падение в ванной или удар электрическим током. Каждый раз, когда речь заходила о террористической угрозе, я воспринимал это приблизительно как опасность попасть под молнию.

Но сейчас, сидя в тряском кузове «хаммера» с мешком на голове, со связанными за спиной руками и с растущими шишками, я вдруг осознал, что терроризм в действительности намного опаснее, чем казалось мне раньше.

Машину качнуло, после чего дорога пошла вверх — мы въезжали на холм. Похоже, наш путь лежал через Ноб-Хилл, и, судя по уклону, путь был выбран не самый пологий. Наверное, едем по Калифорнийской улице, подумал я.

Начался не менее крутой спуск. Если меня не обманывала пространственная память, мы направлялись вниз к Рыбацкой пристани. Для террористов маршрут вполне логичный — там можно сесть на катер и скрыться. Но какой интерес им похищать обычных школяров?

Меня качнуло вперед, и машина остановилась все еще на склоне холма. Двигатель замолчал, двери отворились. Кто-то выволок меня наружу, потом толчком в спину заставил шагать, спотыкаясь, по мощеной дороге. Через несколько секунд я наткнулся на металлическую лесенку, больно ударившись голенью о нижнюю ступеньку. Невидимая рука опять толкнула меня в спину, и я начал осторожно взбираться, не имея возможности взяться на перила. Миновав три ступеньки, я стал искать ногой четвертую, но ее не было. Если бы меня не подхватили спереди еще чьи-то руки, я бы навернулся носом. Меня протащили по металлическому полу, потом принудили опуститься на колени и пристегнули наручниками мои связанные за спиной руки к какой-то железяке.

По соседству со мной послышались шарканье и топот ног, щелчки наручников. Приглушенные стоны и возня. Смех. Потом время для меня будто остановилось. Потянулись бесконечные минуты в слепом сумраке наедине с собственным дыханием и мыслями.

Я даже ухитрился задремать, все так же стоя на коленях, с омертвевшими без притока крови ногами, сморенный тьмой и духотой полотняного капюшона. В течение получаса в мою кровь впрыснулась годовая порция адреналина, которой хватило бы, чтоб гору свернуть или на скаку табун коней остановить, но затем неизбежно последовало что-то вроде тяжелого похмелья.