Подручный смерти - Гордон Хафтон Страница 9

К офису меня привели раскаты хохота. Глад, Мор и Шкода слушали рассказ Смерти о событиях дня. Я переступил порог комнаты, когда Мор сдавленно хмыкнул.

– Чему смеемся?

– Ничему, – ответил Мор. Взглядом желтушных глаз он смерил мой блестящий голубой костюм и усмехнулся.

– Как синяк?

Он, казалось, искренне обрадовался вопросу.

– Растет прямо на глазах и уже перешел на спину. – Он стал задирать рубашку. – Хочешь взглянуть?

– Как-нибудь потом.

Смерть бросил Шкоде ключи от машины и коротко пояснил:

– В багажнике бумага. Возьми себе пачку.

Шкода недовольно цыкнул зубом и покачал головой, однако подчинился. Из комнаты он выскочил, опрокинув чашку кофе. Смерть ее подобрал и поставил рядом с шахматной доской. Затем повернулся ко мне и спросил, не нуждаюсь ли я в чем-нибудь.

Я нуждался в признании того, что справился со своей работой, нуждался в переводчике, который помог бы понять мой новый мир, нуждался в точном ответе на вопрос, как я умер, но больше всего я нуждался в отдыхе, о чем и сообщил. Он кивнул.

– Я отведу тебя в твою комнату.

Мы направились к двери, но путь нам преградил Мор. Его прыщавую физиономию расколола нездоровая усмешка.

– Не забудьте, завтра мы должны забрать вещи из лаборатории. Перед выездом в центр.

– Помним, – ответил Смерть.

Мы вернулись в главный коридор, поднялись по лестнице, свернули направо к узкому проходу, по которому вышли в длинный коридор, опять свернули направо и подошли к последней двери слева.

Смерть вынул из кармана позолоченный ключ и вставил его в замок.

– Про ключ придумал Шеф, – пояснил он. – Несколько ночей мы тебя будем запирать, чтобы ты чувствовал себя как дома.

За дверью оказалась угловая спальня средних размеров с двумя окнами, которые выходили во двор и на торец дома. Мебель стояла как попало: потертое кресло с откидной спинкой в ближнем левом углу, слева у стены – двухъярусная кровать, у окна сбоку – письменный стол, у окна напротив – стол и стул с высокой спинкой, в дальнем правом углу размещался гардероб, а справа от двери стоял угрожающе ветвистый кактус.

– Как видишь, тебе придется жить не одному. К сожалению, у нас не хватает комнаты, – Смерть улыбнулся и утешительно похлопал меня по спине. – В общем, завтрак около восьми. И когда будешь готов, спускайся в офис.

На письменном столе располагалась печатная машинка фирмы «Блюберд». Рядом стояла белая ваза с мертвыми красными розами.

Будучи трупом, мне было незачем отличать безвкусицу от изысканности, дешевку от качественной вещи. Я утратил разборчивость и все вещи считал одинаковыми. Поэтому, когда увидел фактурный потолок, белый ворсистый ковер, постельное белье в красную и черную диагональную полоску, обои в цветочек и такие же занавески, ламинированный стол с переносным телевизором и фигуркой лебедя из голубого стекла, я не смог оценить, доволен ли своим новым жилищем. Конечно, здесь оказалось интереснее и необычнее, чем в гробу – и сильно напоминало что-то из моего прошлого – но, по большому счету, здесь был уже не я.

Краем уха я услышал, как Смерть закрыл дверь и повернул ключ в замке. Прием оказался удачным – этот простой звук дал мне ощущение полной безопасности. Я подошел к окну. Водный канал и железнодорожные пути отделяли дом от длинного луга в низине и заходящего солнца.

Я вернулся к кровати и прилег на нижний ярус. Определенно, я знал этот город – только названия не помнил.

* * *

Снова оказавшись в одиночестве и безопасности, я погрузился в сон и унесся в теплые тихие дни детства, в родительский дом. Я поднялся на второй этаж, глядя под ноги на мягкий цветистый ковер и считая ступеньки, прошел мимо старых высоких часов на лестничной площадке, прислушался к неторопливым колебаниям их позолоченного маятника. Затем повернул деревянную ручку двери отцовского кабинета и прокрался внутрь. Не то чтобы мне запрещалось туда входить, но такое наглое вторжение в святыню казалось непочтительным.

Я рос в семье единственным ребенком и считал кабинет лучшим местом для развлечений. В старом бюро отец хранил завернутые в синий бархат детали и инструменты – на досуге он любил чинить часы. Здесь же находились картины и рисовальные принадлежности, альбомы с фотографиями, архивы с газетными вырезками, записные книжки, интересные комнатные растения… А у одной стены громоздилась высокая башня настольных игр. Помню, как однажды целое лето я сам учился играть в шахматы.

Но главное – по всей комнате от пола до потолка выстроились полки с книгами всевозможных цветов и размеров. Я провел здесь множество часов, погрузившись в тишину уединения, пока перелистывал тома вымыслов и фактов. Я впитывал все, что попадалось, будь то наука или искусство, роман или энциклопедия всякой чепухи, эссе или анекдоты. Иногда отец задерживался на работе, и я залезал на стол и доставал до верхних полок, где он держал детективы. Должно быть, он поставил их туда из предосторожности – эти книги описывали мир взрослых. Но меня тайны взрослой жизни увлекали гораздо меньше, чем дружба с преступником и помощь детективам в расследованиях.

Теперь мне кажется, что свою юность я посвятил сотворению и обустройству внутреннего мира тайн и загадок. Я постигал скрытое знание и погружался в меланхолические раздумья вместе с Шерлоком Холмсом, обменивался прожженными остротами с Сэмом Спейдом и Филипом Марло, шатался по Бродвею с забавными громилами Дэймона Раньона, пил чай из китайского фарфора вместе с Мисс Марпл… Правда, я так и не поладил с Эркюлем Пуаро. Даже ребенком я считал, что он чересчур самодоволен.

Теперь, спустя много лет после смерти, я вижу, что никогда не был так счастлив, как в те часы, когда сидел наедине со стопкой непрочитанных книг, прислушивался к неспешному тиканью старых часов и дожидался возвращения отца.

Меня разбудило громкое ворчание и грохот дверной ручки. Словно в коридор запустили разъяренную гориллу, которая отчаянно искала выход. Я сел на край кровати и стал приводить мысли в порядок. В комнате было темно и прохладно. В окне светили звезды, со двора долетал собачий лай. Только я собрался ответить, как ручка замерла, а вместо рассерженного хрюканья послышались удаляющиеся шаги.

Когда я окончательно вспомнил, где нахожусь, шаги вернулись – на этот раз под аккомпанемент раздраженного нытья. Затем в замок вставили ключ, ручка повернулась, и в дверном проеме показался силуэт нарушителя покоя.

Я услышал вздох.

Силуэт чисто символически постучал.

– Кто это? – спросил я, щурясь от света из коридора.

– Шкода.

– Заходи.

Он вошел, зажег свет, запер дверь и произнес:

– Ты, смотрю, уже устроился.

В руках он держал поднос с тарелкой салата, студенистым коричневым десертом и стаканом воды. Он заметил мой изучающий взгляд: