Свет - Майкл Джон Харрисон Страница 9

— Вы себя так ведете, словно я вообще ничего об этом не знаю, — сказала она сетевым операторам. — А я-то знаю. Девушки-рикши и парни с татухами. Тела! Я там была, я этим занималась. Я такого навидалась, я больше не хочу.

— Ты бы хоть культивара себе вырастила. Ты такой красоткой станешь.

Они вырастили ей культивара. Ее саму в возрасте семи лет. Украсили бледные ручонки замысловатыми спиральными браслетами цвета хны, облачили в белое атласное платьице до пола, с муслиновыми бантиками и кружевной оторочкой. Существо робко уставилось куда-то себе под ноги и прошептало:

— От чего отказалась, то вернулось.

Серия Мау отогнала теневых операторов.

— Не нужно мне тело! — прикрикнула она на них. — Не хочу я красоткой выглядеть. Не нужны мне эти телесные ощущения.

Озадаченную культиварку ударило спиной о переборку и протащило по ней до пола палубы.

— Ты меня не хочешь? — спросило существо. Продолжая поднимать и опускать взгляд, оно зашлось в приступе плача. — Я не уверена, где я… — успело произнести оно, прежде чем веки его устало сомкнулись и тело перестало шевелиться. А теневые операторы прижали тонкие лапки к лицам и убрались по углам, издавая шум вроде жжж… жжж… жжж…

— Откройте мне канал к дяде Зипу, — велела Серия Мау.

* * *

Дядя Зип, портняжка, работал в ателье на Генри-стрит, вниз от мола. Некогда он был знаменит, а его выкройки лицензировались во всех крупных портах. Энергичный толстяк с лазуритовыми глазами навыкате, запавшими белоснежными щеками, губами как розовые бутоны и животом, подобным огромной восковой груше, он утверждал, что открыл первоисточники жизни, закодированные в белках окаменелостей Радиозалива, менее чем в двадцати световых годах от края самого Тракта. Стоило ему верить или нет, зависело от тесноты знакомства. Какие бы коды ему там ни удалось обнаружить, стал он не богаче обычного ательера: дядя Зип не стремился к большему — во всяком случае, так утверждал. Он жил с семьей над ателье, по каким-то церемониальным соображениям. Жена его носила ярко-красные платья танцовщицы фламенко. Все дети были женского пола.

Когда Серия Мау явила свою уловку в центре ателье, дядя Зип давал концерт.

— Это для пары друзей, — сказал он, увидев, как она поднимается. — Останься — и кое-чему научишься. Либо же приходи позже.

Дядя Зип был облачен в белую рубашку и черные брюки с поясом на уровне подмышек. Он играл на клавишном аккордеоне. На обеих белых как мел щеках проступили розоватые пятна, что придавало ему сходство с большой фарфоровой куклой, блестящей от пота. Его инструмент, древний и сложной конструкции, с клавиатурой цвета слоновой кости и сверкающими хромированными кнопками, поблескивал и мерцал в сиянии неоновых огней Кармоди. Играя, он покачивался из стороны в сторону в такт аккордам. Пел чистым, взрывным контратенором. Не видя его, трудно было заключить, кто поет — женщина или мальчик? Лишь потом едва сдерживаемая агрессия выдавала мужчину. Аудиторию составляли трое или четверо темнокожих мужиков в тесных брюках, люрексовых рубашках, с помпезными прическами цвета черного янтаря; они пили и болтали, вроде бы даже не слушая исполнителя, хотя при особо высоких, яростных раскатах с едва заметным одобрением усмехались ему. Время от времени в открытое помещение забегали две-три девчонки и дергали дядю Зипа, называя его папой. Дядя Зип продолжал, притопывая ногами, играть и утирать пот с бровей китайской фарфоровой куклы.

Наигравшись вволю, он отпустил слушателей; те исчезли в ночи Манитауна с непринужденной ленивой грацией хипстеров, только их и видели. Сидя на стуле, портной тяжело переводил дух. Потом, отдышавшись, наставил толстый палец на Серию Мау Генлишер.

— Привет, — сказал он. — Ты что, решила уловку сюда спустить?

— Ой, да полно тебе! — ответила Серия Мау. — Я дома этой чухни наслушалась.

Уловка Серии Мау имела кошачье обличье. Модель низкого класса, кодировавшая цветом перемены настроения. В остальном же неотличимая от домашних кошек Древней Земли — маленьких, нервных, остроносых, привычных тереться мордой обо все подряд.

— Посылать уловку портняжке — оскорбление, знаешь ли. Навести дядю Зипа лично или не приходи вообще.

Он утер лоб огромным белым носовым платком и рассмеялся высоким, не лишенным приятности смехом.

— Если хочешь стать кошкой, — предложил он, — я тебе без труда такую склепаю.

Он склонился к ней и несколько раз потыкал рукой голограмму.

— А это что? Это призрак, юная леди. Без тела ты — фотино, реактор слабого взаимодействия нашего мира. Я тебе даже выпивку не выставлю.

— У меня уже есть тело, дядя, — вежливо напомнила ему Серия Мау.

— Так зачем ты сюда вернулась?

— Пакет не фурычит. Он отказывается со мной говорить. Поди догадайся, для чего он нужен.

— Я тебе говорил: это сложно. Я тебя предупреждал, что будут проблемы.

— Ты не говорил, что он не твой.

Белый лоб дяди Зипа прорезали тонкие морщины недовольства.

— Я сказал, что он принадлежит мне, — с готовностью признал он. — Но не утверждал, что я его создатель. Вообще-то, его мне Билли Анкер принес. Пацан говорил, что считает его современной поделкой. Думал, это K-техника. Военная. — Он пожал плечами. — Кое-кто из этих, ну, не следит за словами… — он покачал головой и осуждающе поджал губы, — хотя этот пацанчик Билли обычно очень сообразителен, на него можно положиться. — Поняв, что нить рассуждений ведет в никуда, он снова пожал плечами. — Он его в Радиозаливе натырил, но не вкурил, что эта штука делает.

— А ты?

— Я не узнаю́ руки мастера. — Дядя Зип распростер собственные руки и исследовал их взглядом. — Но я за день разобрался с покроем. — Он гордился своими пухлыми пальцами и чистыми ногтями, похожими на лопатки, так гордился, словно одно его прикосновение могло напрямую рассечь гены в нужном месте — как гениальный башмачник одним движением раскраивает колодку. — Я его насквозь просек. Тебе же это было нужно, да? Ну и какие проблемы?

— Тогда какого черта оно не работает?

— Ну, верни его. Может, еще поковыряюсь.

— Эта хрень все время спрашивает про доктора Хэндса.

Сперва можно было принять сестричек Крэй за их собственные одноразовые культивары. Вскоре, однако, становилось понятно, что они слишком высокого мнения о себе, чтобы пользоваться такими штуками. Тем не менее характерное для культиваров напыщенно-чувственное выражение (пользователю же на самом деле наплевать) у этих крупных барышень присутствовало. Могучие зады затянуты в черные нейлоновые мини-юбочки. Ноги короткие, сильные, всю жизнь на четырехдюймовых каблуках, отчего икры стали подтянутыми и рельефными. Крупные плечи выпирают из офисных белых блузок с подбитыми рукавами в оборочку. По обнаженным мускулистым бицепсам лениво извиваются татуированные змеи.