Яд для императора - Андрей Гончаров Страница 9

– Вот как? – произнес статский советник. – Надо будет проследить. Весьма вам благодарен за содействие, ваше высокопревосходительство.

Дверь за необычным посетителем закрылась, а глава Третьего отделения все никак не мог отделаться от ощущения, что было в посланце нового императора еще что-то странное, что он не смог уловить. Нужно было внести ясность. Граф чуть тронул колокольчик, и в дверях кабинета тут же возник секретарь.

– Знаете что, поручик, – обратился к нему Орлов. – Вы запомнили этого чиновника, что сейчас вышел?

– Статского советника Углова? – спросил секретарь. – Запомнил, ваше высокопревосходительство.

– Тогда бросьте все дела и быстро идите за ним, – скомандовал граф. – Узнайте, где остановился, что за люди его окружают… Ну, и вообще понаблюдайте. И если заметите что необычное – докладывайте мне. Сразу докладывайте!

– Будет исполнено! – ответил секретарь и исчез. А глава Третьего отделения еще минуту подумал, припоминая только что состоявшийся разговор, затем пожал плечами и вернулся к тексту официального манифеста о смерти императора.

Между тем поручик Машников, получивший задание графа, не теряя времени, схватил в приемной шинель, выскочил в коридор и едва ли не бегом припустил к лестнице. Как выяснилось, спешил он не зря: чиновник для особых поручений уже находился в самом низу, вот-вот выйдет из здания. Поручик пристроился сзади и стал наблюдать. Он заметил, что, спускаясь по лестнице, статский советник Углов пару раз энергично взмахнул рукой, словно отрубая что-то. Поручику также показалось, что при этом статский советник что-то бормотал себе под нос.

Секретарь шефа жандармов очень бы удивился, имей он возможность слышать, что именно говорил чиновник для особых поручений. А говорил он (впрочем, совсем негромко) следующее:

– Ах я и бестолочь! Права была Катерина, права! «Ситуация, профессионально…» Хорошо еще, что про «нигилистов» не ляпнул – чуть с языка не сорвались. Едва не прокололся! Вот был бы косяк! Лучше надо было готовиться, лучше…

– Да не «высокоблагородие», а «высокородие»! Как же ты не запомнишь, Кирилл! Это титулование распространяется только на тот чин, к которому ты относишься, то есть на статских советников, чинов 5-го класса. А всех, кто ниже, уже именуют «ваше высокоблагородие». Усекли, ваше высокородие?

– Усек, усек! Это я просто забыл.

– «Забыл, забыл…» Это ты здесь мне можешь говорить. А там ляпнешь – и провалишься на ровном месте. Вообще на тебя не похоже. Ты ведь все на лету схватываешь. А с этим титулованием все время забываешь. И фуражка на тебе вон криво сидит; дай-ка поправлю…

И Катя, шагнув к Углову, чуть поправила косо сидевшую форменную фуражку. Он ощутил прикосновение мягких пальцев; ее лицо, обычно имевшее строгое, деловое выражение, тронула улыбка; майор почувствовал себя так, словно его окатило теплой морской волной. Окатило – и отошло; Катя отступила на прежнее место.

– Все, Екатерина Дмитриевна, ваше высокородие все понял! – подчеркнуто бодро ответил руководитель следственной группы.

– Так, Игорь, теперь ты давай, – повернулась Половцева к капитану Дружинину. – Ну-ка, скажи, как ты будешь обращаться, допустим, к действительному статскому советнику?

– К действительному? Ну, понятно как: ваше превосходительство.

– А к генерал-майору?

– К генерал-майору? Подожди… Да так же! Никакой разницы!

– Хорошо, а кто из них выше чином?

– Чином? Да почем мне знать? – непонятно почему вдруг раздражаясь, ответил Дружинин. – И вообще – зачем мне вся эта хреномундия? Это Кирилл должен со всякими генерал-майорами встречаться. А мое дело – в подвале сидеть, печати да отмычки для него изготавливать. И вообще надо попросить Григория Соломоновича, чтобы сделал меня немым. В смысле, по легенде. Немой, и немой, какой с него спрос!

– Ты это брось, Игорь! – строго обратился к подчиненному майор Углов. – Катерина права: базовой информацией все должны владеть в полном объеме. Кто знает, как там дела повернутся. Может, я куда отлучусь, может, твоя помощь потребуется. И как ты будешь мне помогать, если ни к кому обратиться не можешь? Так что давай, учи, какой чин выше какого, и вообще все, что надо.

– Причем учтите, сударь, что с завтрашнего дня мы и в повседневном общении переходим на стиль XIX века, – заявила Катя Половцева, обращаясь к Дружинину. – Так что никаких «усек», никаких «в смысле» и прочего жаргона нашего времени. Будем входить в роль.

– И что, так еще три месяца разговаривать? – ужаснулся кандидат технических наук.

– Да, только три месяца, – отвечала Катя. – Мало, очень мало! По-хорошему, надо бы полгодика так пообщаться. Тогда привычка выработается.

– Ага, вижу, вон и жокей идет, – заметил Кирилл Углов. – Значит, пора в загон, выездкой заниматься.

– О, это я с удовольствием! – воскликнул Дружинин. – Это не то что учить чины и звания! Это дело, достойное истинного дворянина!

– Ладно, давай, дворянин, пошли! – со смехом сказал Углов.

Третий месяц группа «дознавателей во времени», как они окрестили сами себя, занималась подготовкой к отправке в позапрошлый век. Занятия были необычайно многосторонними. Они включали в себя изучение французского и польского языков, а также родного русского языка – но в том варианте, который использовали люди в 1855 году. Далее шло овладение навыками, необходимыми дворянину того времени. Этот курс включал в себя верховую езду, владение шпагой, саблей и дуэльными пистолетами. Екатерина Дмитриевна, как историк-консультант, придавала очень важное значение изучению манеры общения, привычек, титулования – то есть обращения к лицам различного звания и чина. Кроме того, надо было научиться владеть техникой того времени – фосфорными спичками, кресалом, фитилем и пороховницей, если речь шла об огнестрельном оружии, и тому подобными вещами. Особое усердие в этом проявил, как и следовало ожидать, Игорь Дружинин – ведь именно ему предстояло решать сложные задачи, стоящие перед группой, используя лишь технику того времени.

Катя Половцева в уроках по фехтованию участия не принимала – да ей это и не требовалось. Что же касается выездки, то эта наука ей никак не давалась.

– Я никак не нахожу с этим животным общего языка, – жаловалась она, слезая после занятий со своей кобылы Молнии. – Она меня не слушается и все время норовит уйти куда-то в сторону!

– Ты к ней подходишь слишком технологично, – объяснял Игорь Дружинин. – Словно к машине. Включил нужную передачу – и поехал. А это живое существо, ему ласка требуется, понимание. Но и воля тоже.

– Тоже мне, ковбой нашелся, – фыркала в ответ Катя. – Можно подумать, ты с детских лет верхом гарцуешь! Мне кажется, все наоборот – животными ты мало интересуешься. Готова ручаться, что у тебя даже собаки нет!

– Что верно, то верно, – соглашался Дружинин, – собаки нет, как и жены. Однако в лошади я вижу родное существо. И она мне отвечает взаимностью.