Комдив. Ключи от ворот Ленинграда - Олег Таругин Страница 9

Глава 3

Лужский рубеж, с. Ивановское, 12 августа 1941 года

Окончательно придя в себя, Кобрин – ну да, теперь уже именно Кобрин – приподнялся на кровати, фокусируя взгляд на лице стоящего рядом человека. Точнее, его адъютанта, капитана Завьялова. «Константина», как услужливо подсказала память: то ли благодаря автоматически активизировавшемуся инфопакету его собственная, то ли полковника Лукьянина.

– Виноват, товарищ командир, – сообщил тот, не дожидаясь вопроса. – Радиограмма из штаба фронта, с пометкой «весьма срочно». И разведчики из-за реки вернулись. Тоже срочно, принесли сведения особой важности. Командир разведбата прибыл, снаружи дожидается. Начштаба с особистом у себя, командиры полков сейчас будут.

Поколебавшись секунду, капитан мрачно добавил:

– Не знаю, что там в эрдэ, но из разведгруппы только двое обратно дошли, раненые все. Остальные там и остались. Сейчас товарищ майор сам доложит.

– На немцев напоролись? – хриплым со сна голосом спросил Кобрин, решительно садясь на жесткой деревенской лавке, застеленной сложенным вдвое стеганым одеялом и шинелью. Голова слегка кружилась, но вполне терпимо. Ничего, еще пару минут, и все придет в норму – все-таки чужое тело, которым еще только предстоит овладеть в полной мере. Прокашлялся, прочищая горло, и подвигал руками, вроде бы разминаясь, а на самом деле незаметно для капитана приноравливаясь к моторике комдива. Собственно, Завьялов все равно ничего не заподозрит – мало ли как внезапно разбуженный человек себя ведет? Может, руку во сне залежал или просто потягивается?

– Не на немцев, – со вздохом покачал головой Завьялов. – Ну, в смысле на немцев, конечно. Только не на простых, а на диверсантов. Неподалеку от моста на той стороне и столкнулись, насилу с боем ушли. Двоих сразу потеряли, затем еще одного, еще двое остались прикрывать отход.

– «Бранденбурги»? – едва ли не против воли ахнул Сергей, мгновенно сложив в уме два и два. И затейливо выругался себе под нос, беззастенчиво используя память реципиента. Похоже, они снова опаздывают, пусть и не столь серьезно, как в прошлый раз. Хотя, если фрицы еще не заняли переправу, все не настолько критично. Вероятно, группа столкнулась с пешей разведкой, которую наши в прошлый раз благополучно прохлопали. Хорошо ли это? Пожалуй, да, хорошо. Поскольку означает, что диверсанты к мосту еще не выдвинулись. В прошлый раз они захватили переправу после десяти утра, оторвавшись от основных сил на пять с лишним километров. Так что время, вполне вероятно, пока еще есть, хоть и немного. Но нужны подробности. Кровь из носу, нужны…

– Кто? – искренне не понял капитан.

– Неважно, потом объясню. – Кобрин поднялся на ноги. От резкого движения его повело в сторону, пришлось опереться ладонью на бревенчатую стену, благо лавка под ней и стояла. Завьялов дернулся было помочь, но Сергей отстранил его:

– Нормально, не выспался просто. Встал резко. Уже прошло.

Мельком оглядел себя – повезло, спал в одежде, даже не разувался, видать, чтобы времени, случись что, не терять. Только портупею надеть – и вперед. Как чувствовал, ага…

– Пошли с разведкой говорить.

– А радиограмма? – опешил капитан.

– По дороге прочитаю. Мне сейчас разведданные важнее. Если это то, о чем я думаю, то хреново, даже очень хреново. – Комдив принял из рук адъютанта портупею с кобурой, перебросил через голову плечевой ремень, затянул пояс. Привычно оправил гимнастерку, загнав складки за спину, застегнул верхнюю пуговицу. – Фуражку подай. Ага, спасибо. Все, вперед, времени, как я понимаю, у нас совсем в обрез. Время, Костя, теперь не на часы даже – как бы ни на минуты пошло… хотя ты прав, давай прямо сейчас и прогляжу. Подсвети только, темновато тут.

Пока адъютант вытаскивал из полевой сумки бланк расшифрованной радиограммы и возился с фонариком, Кобрин успел провести «ревизию» памяти комдива, сверяя информацию с тем, что знал сам. Ага, вот оно что… Итак, на этот раз дивизия и на самом деле не опоздала, выйдя к Ивановскому еще вчерашним вечером, в тот же самый день, когда кампфгруппа полковника Рауса находилась на расстоянии буквально десяти километров от реки. Основные силы 6-й танковой, как и в реальной истории, отставали на полсотни километров, полноценный дневной переход. Немногим меньше времени требовалось нашим, чтобы подтянуть тылы. Впрочем, подразделения дивизии и сейчас были готовы оказать противнику отпор, оказавшись той самой «пробкой» в десятикилометровом бутылочном горлышке. Если, конечно, события в целом пойдут так же, как «помнил» Сергей из известной ему истории. А вот если гитлеровцы поступят как-то иначе… хотя вряд ли. Да и как, каким образом? Ни лес, ни болота никуда не делись – и не денутся, будем надеяться. И новой дороге, ведущей в обход, за ночь взяться неоткуда, ага. Подобные изменения местности абсолютно невозможно осуществить за сутки даже в его родном времени, какими бы продвинутыми технологиями терраформирования ни овладели люди за прошедшие столетия.

Пока же ни наши, ни фрицы буром да по темноте лезть вперед не стали, решив выждать до утра. С немецкой стороны к Луге двинулись диверсанты восьмой роты полка особого назначения «Бранденбург-800», с нашей – упомянутая выше разведгруппа из семерых бойцов. Опытных, уже успевших понюхать пороха в июньских и июльских боях… но никак не ожидавших встретиться у переправы с матерыми волками, подготовленными ничуть не хуже их. Результат боя вкратце озвучил Завьялов – потеряв четверых, разведчики все-таки оторвались, уйдя за реку.

Содержание радиограммы оказалось вполне предсказуемым и Сергея нисколько не удивило. Ему предписывалось обеспечить невозможность захвата противником моста и плацдарма у деревни Поречье. Вот спасибо, а то он сам не догадывался! Да и не только он, но и Лукьянин: судя по информации из памяти реципиента, комдив прекрасно осознавал всю опасность сложившейся ситуации, потому вчера и отправил разведгруппу на ту сторону Луги. С заданием удостовериться, что ночью фашисты не начнут скрытную переброску сил через реку. В случае же обнаружения вражеской активности разведчикам надлежало немедленно радировать в штаб дивизии. Но на связь они не вышли, иначе Лукьянина разбудили бы гораздо раньше, еще до ассоциации с Кобриным. Возможно, разбили рацию, или радист погиб, или просто не успели, вступив в бой с немецкими диверсантами. Выяснить подробности можно было, только поговорив с командиром разведбата и, крайне желательно, с уцелевшими бойцами, чем Сергей и собирался заняться.

Завидев вышедшего из избы комдива, майор Гареев, командир разведывательного батальона дивизии, торопливо выбросил недокуренную папиросу и козырнул, бросив ладонь к фуражке. В нескольких метрах негромко тарахтела работающим мотором запыленная по самую крышу штабная «эмка», на которой он и прибыл. Главный разведчик стрелковой дивизии оказался невысок, но крепок в кости, как в народе говорят. Чернявый, с небольшими щегольскими усиками, подтянутый, несмотря на ранний час. «Наверняка тюркские корни имеются», – автоматически отметил Кобрин, заодно припомнив, как его зовут. Память Лукьянина не подвела, имя вспомнилось легко – несмотря на быстроту ассоциации и отсутствие времени на адаптацию (в прошлые два раза у него было пусть и немногим, но больше времени, чтобы осознать себя «в новом качестве»), сознание реципиента оказалось в его полном распоряжении.