Реванш России - Михаил Делягин Страница 10

Вместо того чтобы сначала порознь выработать отличающиеся друг от друга системы корпоративных и государственных интересов, а затем мучительно, порождая общественную напряженность и взаимные обиды, приспосабливать их друг к другу при помощи громоздкой, прожорливой и эгоистичной политической машины, США при помощи аналитического сообщества с самого начала вырабатывают систему национальных интересов как единое целое, объединяющее интересы бизнеса и государства. Это весьма существенно смягчает противоречия и повышает осознанность развития, а с ним — и конкурентоспособность общества.

Именно этот механизм осознания общенациональных интересов и является главной причиной и одновременно главным инструментом американского глобального лидерства.

Творческое заимствование этого механизма, доказавшего свою эффективность в самых разнообразных исторических условиях, его разумная переработка и адаптация к российским условиям (словом, перенос на отечественную почву и широкомасштабное гибкое применение) представляются в настоящее время категорическим условием обеспечения конкурентоспособности нашей страны и вместе с тем важнейшим инструментом ее модернизации.

Для правильной оценки положения и перспектив современной России важно понимать, что отношения государства и бизнеса строились и строятся в ней далеко не в соответствии не только с американским идеалом, но и с несравнимо менее совершенной нормой других развитых стран.

Прежде всего, крупный российский бизнес в его сегодняшнем виде возник отнюдь не из самодеятельности жаждущих обогащения масс, как учат нас стандартные либеральные учебники, — из нее возникло лишь кооперативное движение, подавленное и оттесненное (как в экономике, так и в политике) на второй план эпохой чудовищных спекуляций 90-х годов.

Как только после смерти Сталина советских чиновников окончательно перестали расстреливать, они сложились в замкнутый социальный слой — партийно-хозяйственную номенклатуру. Эмоциональная и непродуманная попытка Хрущева вновь подчинить ее политическому руководству государства потерпела закономерную неудачу, и при Брежневе этот социальный слой в целом завершил свою эволюцию, полностью осознав свои интересы: желание присваивать те блага, которые они ранее перераспределяли.

Принципиально важно, что для его представителей, в первую очередь работников обкомов, министерств, главков и директоров заводов, производство и созидание в целом не были первоочередной целью и ценностью. Практически все они, несмотря на глубокие производственные и организационные знания, воспринимали процессы производства и его развития как нечто самоочевидное и само собой разумеющееся, как природный процесс, происходящий помимо стратегического управления. Их сознательное желание, их политическая воля были направлены преимущественно не на новую модернизацию страны, которая при Брежневе уже вполне назрела и стала объективной необходимостью, но в совершенно ином направлении.

Они хотели не строить для общества (хотя в силу исторической инерции и доминирующего образа действия и продолжали строить значительно больше многих своих предшественников) — они хотели в первую очередь потреблять для себя.

Это желание было многократно усилено и актуализировано крахом политики «ускорения социально-экономического развития» [7]и целого ряда локальных попыток разного масштаба (среди которых по разрушительности особо выделяются кампании по борьбе с пьянством и «нетрудовыми доходами») найти новые резервы, факторы и механизмы, поддерживающие существование, а в идеале и развитие системы.

Необратимый шаг к катастрофе был сделан в 1987 году, с одновременным широкомасштабным появлением кооперативов, развитием биржевого дела и отменой монополии внешней торговли. В результате с плановой системой централизованного распределения внутри страны начала жестко и повсеместно конкурировать заведомо более сильная и эффективная даже не рыночная, но коррупционная система, перепродающая по свободным ценам продукцию, подученную по фиксированным ценам.

Кооперативы позволяли практически беспрепятственно перекачивать на рынок со свободными ценами материальные ресурсы, централизованно выделяемые по низким государственным ценам. «Товарно-сырьевые» биржи являлись инструментами скупки этих ресурсов и формирования из них крупных товарных партий, а отмена монополии внешней торговли обеспечивала частный сбыт за рубежом с присвоением организаторами этого бизнеса колоссальной разницы между внутренними и мировыми ценами.

Без отмены монополии внешней торговли описанная система никогда не смогла бы развернуться из-за ограниченности спроса внутри страны. Разрушение этой монополии создало своего рода «черную дыру» в лице мирового рынка, всасывающего в себя практически все ресурсы и полностью разрушающего примерную сбалансированность тогда еще советского народного хозяйства. Вместо производительной по своей сути экономики (неважно, эффективной или не очень) стремительно возникала «экономика трубы», направленной не на производство, а на вывоз неограниченного количества ресурсов. При этом чем ниже была степень их обработки, тем выше (за незначительными исключениями) была эффективность этого вывоза. (Причина этого заключается не только в сравнительной неэффективности советской экономики, но и в несовместимости распространенных в Советском Союзе и развитых странах Запада технологий, что позволяло последним потреблять лишь сырье, произведенное в СССР, но не полуфабрикаты.)

Принципиально важно сознавать, что в основе этого процесса лежал отнюдь не какой-то заговор неких злых сил. Разрушающая советскую экономику конструкция, хотя затем и интенсивно использовалась, и сознательно достраивалась ее стратегическими конкурентами, в основе своей сложилась вполне стихийно, хотя и очень разумно и эффективно (с точки зрения своей собственной внутренней логики). Так бывает всегда, когда интересы массовы, четко очерчены и свойственны, в том числе значительному числу высококвалифицированных профессионалов.

Кооперативы и арендные предприятия пропагандировались как универсальный инструмент помощи предприятиям — своего рода панацея, «палочка-выручалочка». В условиях снижения эффективности производства и наглядной закостенелости централизованного планирования они официально рассматривались как способ повышения гибкости экономического управления на уровне и предприятия, и страны в целом, использования излишней рабочей силы и одновременно как источник дополнительного заработка для рабочих (и повышения благосостояния граждан в целом).

Отмена же монополии во внешней торговле трактовалась как способ удовлетворить растущие потребности населения в условиях сокращения доходов от нефтяного экспорта. При этом (и это принципиально важно!) монополия внешней торговли была отменена не просто так, а на условиях бартера, то есть прямого обмена товаров. Нормативные акты запрещали торговать за деньги, чтобы у советских людей не было валюты, и разрешали только бартер, чтобы предприятия и кооперативы ввозили в страну дефицитные товары народного потребления.