Ироническая империя: Риск, шанс и догмы Системы РФ - Глеб Павловский Страница 14

Стратегически Система РФ не признает разделения на внутреннее и наружное. Зарубежные операции используются в обеспечении внутренних, компенсируя их неуспешность. Система ведет несколько войн внутри и вне РФ либо готовится к ним. Объектом российской внутренней политики может оказаться субъект в любой точке мира. Акторы Системы ходят под международными санкциями за действия неведомых им «кремлевских хакеров». Кремль – субъект большой стратегии, которая в Системе неделима. Она мировая и внутренняя воедино. Нечего удивляться, что на внешние удары власть отвечает карами против своего населения.

Стратегическая атмосфера в Системе – это атмосфера вечно развязанных рук. Здесь, как на поле боя, все факторы обращены в ресурсы либо угрозы. Стратегический подход подавил нормативный.

Делегирование суверенитета в стратегии Системы

В границах Федерации власть ведет себя, как в целом мире, неотличимо – защищаясь от угроз и управляя миром по глобусу. Территория Российской Федерации при этом ее плацдарм, и сама Россия лишь «нация-плацдарм».

Любое звено аппарата государственной власти непосредственно является стратегическим резервом главнокомандования Кремля. Ему могут быть спущены, то есть делегированы, суверенные полномочия центра. Включая те полномочия, которые неформально расширены и экстраординарны, а то и прямо нелегальны.

• «Делегирование» здесь означает экспорт суверенитета «вниз», без ясных ограничений на применение тотальной власти

Естественно, институт при этом не функционирует как институт – он действует по инструкциям свыше либо замер в ожидании оперативных указаний. В прочих случаях институты живут аппаратной рутиной, тождественные бюрократическому каркасу.

Атмосфера внутренних войн в Системе

Гипертрофию стратегических методов при решении внутренних задач не объяснить, обойдя тему внутренних войн в Системе. Но с кем тут война? Пропагандист разовьет в ответ вульгаризированную версию теории Карла Шмитта о «враге» – абсолютном, тотальном, который должен быть разбит либо уничтожит вас. Реальный носитель этого концепта в Системе РФ не существует, а идея «врага» вторична – она обслуживает предпочитаемое здесь поведение.

• Враг нужен Системе постольку, поскольку ей так проще действовать радикально

Врага подбирают среди внутренних акторов, которым приписывают зарубежные связи. Система нарочно обостряет враждебность к заявляемым ею «врагам». Маневрируя списком «главных противников», она получает еще одно преимущество – создавая зоны амнистии в отношении предыдущих врагов.

Не одна власть играет. Население РФ азартно играет с властью, рассчитывая выиграть от взаимной неопределенности. Население как игрок имеет свои игровые ресурсы. Оно рассчитывает на слабости власти, о которых ему известно, а властям нет («снизу виднее»). Власть никогда не знает истинной готовности масс к сопротивлению ей и не знает всех вероятных поводов к этому. Ступая на минное поле, Кремль идет по нему, рассчитывая только на свою верткость.

Военная угроза – это заявление о готовности к противодействиям и причинению ущерба. В Системе РФ угрозу понимают иначе – как вечно возможную и неизвестно от кого и откуда исходящую. Оттого и массовая сделка населения с властью в Системе не может быть договорной: то, что вчера было ресурсом власти, сегодня может ей «угрожать».

Внутренние вооружения

Оппозицию возмущают привилегии силовых структур за счет штатского населения. Они хорошо заметны в концепции пенсионной реформы, от тягот которой силовики освобождены. Здесь две причины – простая и стратегическая. Простая – в нормальности неравенства для «социума власти». Необъявленное как принцип, неравенство является в РФ нескрываемой нормой.

Но главный фактор имеет стратегическую природу. Он восходит к стратегиям холодной войны – приоритету безопасности стратегических вооружений перед безопасностью населения. Неуязвимость оружия возмездия была важнее безопасности граждан. В Системе РФ та же логика: внутренняя силовая инфраструктура защищена лучше гражданского населения, поскольку может понадобиться для возмездия ему. Силы порядка в Системе – не полицейские силы, а силы возмездия, и население это знает.

Страсть Кремля к умножению охранных структур, борьбе с протестами, «экстремизмом» – демонстрация готовности к сдерживанию населения как вероятного противника. Во внутренней политике власть ведет себя стратегически, будто на внешнем поле. Так, когда премьер Столыпин размещал войска в империи, исходя не из риска вторжения, а из задачи подавления внутренних беспорядков.

• Власти испытывают перед населением ложные тревоги. Население держит Центр в подозрении насчет их обоснованности

Обычное мышление Путина и центра власти РФ военно-стратегическое. Его базовый статус – не бюрократическое управленчество, а готовность к отпору внутри.

Рождение вооруженной государственности

Стратегическое поведение Системы означает трансфер боевых практик в гражданскую жизнь и обратно. В пользу этого говорят обстоятельства ее генеалогии.

С осени 1993 года до 2004–2005 годов Система РФ вела важные внутренние войны – от боев 1993 года в Москве до двух войн на Кавказе. В войны вовлекались гражданские силы и институты. Так, в чеченском конфликте ударной силой были полицейские части ОМОНа, привлекавшиеся по очереди из регионов страны. При том что войну выиграли не войска, а политика «чеченизации» конфликта, военный импринтинг не остался без последствий. Войны укрепили презрение управленцев к личности и человеческой жизни. Навыки мести и пытки вынесены администрацией РФ из кавказских войн.

Императив выживания, под которым формировалась Система с начала 1990-х, облегчил Центру принятие решения о войне с Чеченской Республикой. Это решение заложило мифологию «кавказского варвара» в фундамент идеи Врага Системы. Но «Враг» здесь производное, политический дериватив. Враг понадобился Системе, чтобы оправдать ее стратегический транзит. Мейнстрим внутреннего развития отбросили ради мейнстрима «битвы демократии с врагами».

• Изобретение Врага Системы в конфликтах 1993 года, спроецированное на Чеченскую Республику, конвертировало мирную повестку развития государственности РФ в повестку «войн до победы»

Военно-стратегический приоритет развития России закрепляется с 1999 года – сочетанием травмы войны в Югославии, началом второй кавказской войны и воинственной стратегией президентских выборов 1999–2000 годов. Понятие государственности микшируется с идеей вооруженного государства «эпохи войн в мирное время», дающего отпор все новым угрозам. Лидерский имидж Путина трансформируется в силовой образ вождя выживающей нации.

• Силовые коннотации в образе Путина нарастают по мере спада реальных угроз и причин ждать атак на российскую государственность

Массовый сговор: Система как «победитель в игре»