Необязательная страна - Вали Наср Страница 18

Иран также опасается хаоса в Афганистане. В Иране уже проживает три миллиона афганских беженцев. Если бы талибы вновь захватили Кабул, Герат и Мазари-Шариф, их число могло бы возрасти, не говоря уже о невиданных социально-экономических последствиях для Ирана. Хаос также означает незаконную торговлю наркотиками. В Иране живет самое большое число наркоманов, а граница с Афганистаном в тысячу с лишним километров делает практически невозможным установление контроля над провозом наркотиков. И в заключение, иранцы очень хорошо знают, что Пакистан является покровителем талибов и всегда содействовал распространению влияния регионального противника Ирана – Саудовской Аравии на Афганистан.

Позиция Ирана по Афганистану – противодействие Талибану, поддержка Карзая и активные усилия по ликвидации наркомании – гораздо ближе к американской, нежели позиция Пакистана. Холбрук, по его мнению, заметил достаточно общих интересов между Вашингтоном и Тегераном, чтобы стараться подключить Иран в дипломатический процесс с целью завершения войны, – и это было главной темой в Бонне в 2001 году.

Что касается меня лично, то я в 2009 году советовал Холбруку подключить Иран к вопросу об Афганистане потому, что Иран мог воспринять растущее военное присутствие Америки в регионе как угрозу, и тогда он стал бы относиться к Талибану не как к противнику, а как к потенциальному союзнику. Это усилило бы повстанчество и создало для нас еще более трудное положение. Нам не следует считать, что враждебное отношение Ирана к Талибану никогда не смягчится, говорил я, а также что нелюбовь талибов к Ирану велика настолько, что они выдержат любое увеличение военного давления со стороны США. Попавшие под достаточно мощный каток талибы вполне в состоянии обратиться за помощью к Ирану в их борьбе с Америкой.

Годом позже я узнал от иранского дипломата, что дебатировавшийся в иранских правящих кругах важный вопрос заключался в следующем: кто представляет наибольшую угрозу – Америка или Талибан? Ответ был такой: в возрастающей степени Америка. «С талибами мы сможем справиться, а вот американское присутствие в регионе остается длительной головной болью». Иран, по его словам, начал работу с Талибаном и стал оказывать воздействие на Карзая с целью подрыва американских планов по Афганистану.

В конце мая 2009 года в Гааге прошла конференция по Афганистану. Во время одного из перерывов, пока все участники бродили вдоль столов с кофе, Холбрук подошел к заместителю министра иностранных дел Ирана Мехди Ахундзаде, протянул руку и поздоровался. А потом без паузы начал говорить о выставке в обществе «Азия», которую он посетил, где демонстрировались произведения искусства эпохи персидской монархии Сефевидов (ну, или примерно так он мне рассказал об этом эпизоде позднее). Удивленный иранский представитель был настолько ошарашен, что не смог промолвить ни слова. Он только широко улыбнулся и кивнул, казалось, он был счастлив, когда закончилось это 15-минутное обхаживание. На следующий день пресса сошла с ума от этой истории. Посчитали, что, как и было обещано, администрация Обамы вплотную начала заниматься Ираном, а Афганистан стал средством этой работы.

Мало кто знал, что Холбрук сделал это по собственной инициативе в надежде растопить лед в отношениях с Ираном и нажать на Вашингтон и Тегеран по афганским вопросам, первым предприняв шаг за обе столицы. Но ни одна из сторон не оценила его партизанскую тактику: особенно сопротивлялся Вашингтон. У Белого дома была аллергия на идею переговоров с Ираном по Афганистану. Холбрук же надеялся, что Белый дом даст дипломатии шанс, и верил, что там поддержат его усилия по изучению всех каналов и путей. Но он ошибался. Он постоянно пытался убедить администрацию в своей правоте, однако никто его не слушал, за исключением госсекретаря Клинтон, полагавшей, что Америка достаточно большая, чтобы уметь «делать одновременно два дела» (то есть говорить с Ираном об Афганистане и сохранять при этом жесткость по отношению к иранцам по ядерной проблеме).

С другой стороны, было множество сигналов о том, что Иран хотел взаимодействовать с Соединенными Штатами по Афганистану – были подходы со стороны дипломатов и посредников. Каждый раз при удобном случае мы с Холбруком писали памятную записку о значении подключения Ирана по Афганистану – это вошло у нас в практику. Мы подчеркивали тот факт, что Иран – единственный среди соседей Афганистана, кто мог бы стать противовесом Пакистану. Подключение к нашим делам Ирана было по меньшей мере гарантией для его сдержанности и отказа от подрыва наших усилий. Все выглядело бы весьма оптимистично, если бы Тегеран решил закрепить совместные с Карзаем усилия по достижению поставленных целей. А были бы получены дополнительные выгоды в плане урегулирования ядерной проблемы, так это еще лучше, хотя это и не являлось нашей главной целью. Мы всякий раз информировали Клинтон о содержании нашей записки, а затем после получения ее согласия отправляли документ в Белый дом. Холбрук отслеживал прохождение документа в дальнейшем, когда появлялся в Белом доме. Обычно он посещал своего старого приятеля Тома Донилона, работавшего в то время заместителем советника президента по национальной безопасности, перед тем как очередь на получение документа дойдет до него. И каждый раз Холбрук возвращался удрученным. Я спрашивал его, что случилось. А он мне отвечал: «Том говорит, у нас разные теоретические обоснования по этому вопросу». Белый дом не хотел вести переговоры с Ираном по Афганистану, и просьбы Холбрука будто никто не слышал; этот вопрос ни разу не ставился на обсуждение Совета национальной безопасности в полном составе и не докладывался президенту.

Клинтон также ставила в Белом доме вопрос подключения Ирана к делам, касающимся Афганистана, и разговаривала с президентом напрямую по этой теме. Она не считала переговоры с Ираном по Афганистану сигналом демонстрации доброй воли или действием, направленным на создание мер доверия, – хотя они могли бы послужить и этой цели. Вместо этого она заявляла: «Было бы разумным полагать, что с учетом геостратегического положения Ирана и его связей с Афганистаном он должен стать частью урегулирования, хотя бы только для того, чтобы не стать частью проблемы». Казалось, президент соглашается39, но потом он передал дело на усмотрение аппарата Белого дома, а там эту идею пустили под нож.

В Белом доме заявляли, что переговоры с Ираном о чем бы то ни было, кроме их готовности отказаться от собственной ядерной программы, покажут нашу слабость. Иранцы могут очень стараться быть полезными в Афганистане только для того, чтобы еще больше прикрыть свое упрямство по ядерной проблеме (иранское упрямство в ядерном вопросе, как мы знаем это сейчас, так или иначе имело место). К весне 2012 года политика США по Ирану потерпела фиаско, отношения были на самом крайнем пределе. Отказ от разговора с Ираном по Афганистану ничего не изменил. Если бы был какой-то прогресс в этой области, дела, возможно, не приняли бы такого плохого оборота, как это случилось на самом деле, но мы никогда об этом не узнаем. Подключение Ирана к урегулированию в Афганистане, вероятнее всего, пошло бы на пользу как афганской политике, так и иранской линии. Неспособность пойти на такой шаг продемонстрировала отсутствие воображения в деле урегулирования обеих проблем.

Суть проблемы Афганистана заключалась, разумеется, в переговорах о примирении между Карзаем и Талибаном. Именно здесь пересекались все окружности диаграммы Венна – требовалось только одно соглашение, чтобы завершить войну. В этом также было и необходимое прикрытие для американо-талибских переговоров. Являясь двумя сухопутными военными силами, они вели все боевые действия и должны были найти пути к прекращению огня.