Покушение на Сталина. Дело Таврина-Шило - Игорь Ландер Страница 18

Различные авторы, имевшие доступ к материалам дела, сообщают, что в нем имеются упоминания о проживании и работе подследственного в самых разных регионах страны и на разных должностях (причем различные исследователи дают различные списки), включая год обучения в Воронежском юридическом институте и такой же срок работы на должности старшего следователя воронежской прокуратуры. В качестве мест его обитания указываются Мелитополь, Уфа, Бухара, Иркутск, Ташкент, Саратовская, Воронежская и Свердловская области, Туркменская ССР, Краснодарский край. Якобы перед самой войной он заведовал нефтескладом на станции Аягуз Туркестано-Сибирской железной дороги, расхитил государственное имущество и снова скрылся. С другой стороны, указывается, что с 1940 года до призыва в армию в августе 1941 года Таврин работал в Свердловске в геолого-разведочной партии треста «Уралзолото».

Подтверждений почти всему перечисленному, за исключением последнего, нет. Более того, во многих случаях эти сведения вызывают крайнее недоверие из-за их явной ложности. Возьмем хотя бы историю с якобы имевшим место поступлением Таврина по подложным документам в Воронежский юридический институт, что дало ему возможность в течение года работать старшим следователем воронежской прокуратуры. Увы, в описываемое время такого института в этом городе не было. Даже юридический факультет местного университета был закрыт с 1919 по 1958 год, так что в предвоенные годы Шило или же Таврин учиться там на юриста никак не мог. Даже заочное юридическое образование в Воронеже было недоступно вплоть до открытия в городе в 1951 году филиала Всесоюзного юридического заочного института (ВЮЗИ). Да и в других местах в рассматриваемый период 1933–1935 годов заочное юридическое образование было доступно исключительно в Центральном заочном правовом институте и только для уже действующих судебных и прокурорских работников, юрисконсультов и служащих хозяйственных и государственных учреждений. Как видим, высшее юридическое образование, пусть даже неоконченное, Таврину получить не удалось бы, соответственно не мог он на этом основании и работать в прокуратуре. Кроме того, должность следователя обязательно предполагает наличие допуска к работе с секретными документами, получению которого непременно предшествует спецпроверка. Думается, излишне доказывать, что пройти ее он не смог бы ни при каких условиях. Это не говоря уже о крайней сомнительности назначения человека, за плечами которого был всего один год учебы в ВУЗе, на процессуально самостоятельную должность следователя, к тому же старшего, да еще не в каком-нибудь глухом медвежьем углу, а в крупном областном центре европейской части СССР (отметим, что из-за гибели архивов Воронежской областной прокуратуры документально проверить факт работы фигуранта в ней не представлялось возможным ни в момент его ареста, ни в период следствия). А возможность назначения случайной личности начальником геолого-разведочной партии Исовского прииска треста «Уралзолото» вообще исключена целиком и полностью. В 1933 году с учетом важности золотоплатиновой промышленности СНК СССР вынес постановление о переименовании Нижне-Туринского района Свердловской области в Исовский район с центром в поселке Ис. Исовские золотой и серебряный прииски в предвоенные годы давали стране две трети ее общей добычи платины, то есть являлись стратегическими объектами со всеми вытекающими последствиями в отношении режима. Вопросы хищений золота и платины в Свердловской области являлись одними из приоритетных в работе местных органов госбезопасности и строго курировались из наркомата. Спецпроверке подлежали абсолютно все работники предприятий и организаций, имевшие отношение к поиску драгоценных металлов, их добыче, извлечению из руд, промышленной обработке, хранению и транспортировке, а также занятые в ряде смежных сфер. При этом их проверяли не просто тщательно, но и очень долго, а до окончания проверочных мероприятий к работе не допускали. К примеру, куда менее важные и ответственные должности рядовых рабочих на оборонных заводах в 1939 году длительное время оставались вакантными из-за излишней обстоятельности и скрупулезности органов государственной безопасности. Аналогичная ситуация наблюдалась по всей территории страны. К примеру, первый заместитель наркома НКВД УССР А. З. Кобулов в своем приказе от 28 апреля 1939 года указывал: «Установлено, что за последние полтора года местные органы НКВД на запросы по спецпроверке лиц, поступающих на работу в оборонные заводы, отвечают, как правило, через 3–4 месяца, а в некоторых случаях через год и больше» [51]. А работники золотодобывающей отрасли проверялись намного дотошнее и глубже с целью исключения возможных утечек совершенно секретных карт россыпей золота и платины или хищения самородков и песка. Лишь самоубийца мог решиться работать там по подложным документам, тем более на руководящей должности, подлежавшей утверждению в тресте и в главке Наркомтяжпрома (а после его ликвидации 24 января 1939 года — Наркомцветмета). А вот Таврина без проблем взяли на эту работу и беспрепятственно отпустили с нее, не причинив ни хлопот, ни затруднений. Причем о его работе именно там, в отличие от остальных мест, документальные подтверждения имеются.

Непонятно в предыстории Таврина и многое другое. Например, исследователи никак не могут сойтись во мнениях о количестве его судимостей, называются различные цифры от одной до трех. При этом автор не нашел никаких сведений ни об одной судимости фигуранта. Судя по заключению Главной военной прокуратуры РФ, нет их ни в обвинительном заключении, ни в приговоре суда, а значит, эти факты просто не были установлены. Простейшая проверка по архивам Главного информационно-аналитического центра Министерства внутренних дел Российской Федерации показала, что сведений о предвоенных судимостях Петра Ивановича Таврина, Петра Ивановича Шило и Петра Ивановича Гаврина нет, и это позволяет со стопроцентной уверенностью заключить, что в рассматриваемый период времени фигурант нашего расследования не осуждался ни судом, ни Особым совещанием. Возможно, он и в самом деле арестовывался и бежал из-под стражи, но это далеко не то же самое, что судимость. Соответственно, голословными являются и заявления историков, именующих его рецидивистом. Трудно сказать, почему такую же проверку не провели предыдущие исследователи. Возможно, они элементарно не сочли это необходимым и остались в плену своего заблуждения. А после получения ответа на запрос автора в Государственный архив новейшей истории Саратовской области, в котором сообщается, что «в архиве никаких сведений о Шило (Таврине) Петре Ивановиче 1909 года рождения, в том числе о его трудовой деятельности и проживании в Саратовской области НЕ ИМЕЕТСЯ» [52], доверие к большинству фактов предвоенной биографии фигуранта тает быстрее, чем снег под весенним солнцем. Архивы Саратовской области сохранились полностью, в них имеются сведения обо всех работниках государственных и кооперативных предприятий, организаций и учреждений, и среди них Шило не значится ни в качестве растратчика, ни в качестве добросовестного работника — вообще никак. Следовательно, его утверждение о первопричинах вступления на криминальный путь полностью ложно. Забегая вперед, отметим, что нам неизвестно, предпринимались ли в 1944 году и позднее попытки проверить заявление подследственного в этом отношении, хотя все возможности для этого имелись. Словом, по мере углубления в дело неясности только множатся и нарастают как снежный ком.