Необязательная страна - Вали Наср Страница 20

Вопросы прав человека, прав женщин, прав на образование были отложены в сторону. Ничто из этого не представляло, казалось бы, никакого жизненно важного интереса для Америки. Это превратилось в благородные поступки, которые дорого обходятся и которые нелегко поддерживать, и в какой-то степени уже не стоят того, чтобы за них бороться с повстанчеством. Помню, в августе 2010 года журнал «Тайм» поместил на своей обложке страшный снимок молодой афганской женщины по имени Айша, которую выдали замуж, когда ей было 12 лет. Ей отрезали нос в наказание за то, что она сбежала от мужа из-за жестокого обращения с ней его родственников. Подпись под снимком гласила: «Вот что случится, если мы уйдем из Афганистана»43.

В отделе СПАП мы думали, что разверзнутся небеса. Будет негодование и протест на высшем уровне, в государственном департаменте и Белом доме, и последует подтверждение нашего долга по защите фундаментальных прав в Афганистане. Но ничего такого не произошло – оглушительная тишина. Мы утратили моральные обязательства, которые брали на себя как наш стяг в Афганистане. Сейчас на частных встречах можно услышать высказывания типа: «Даже если в Афганистане вновь разразится гражданская война, нас это не касается, это уже не наше дело». Вашингтон больше не говорит о «хорошей афганской войне», там на слуху другое: «C Афганистаном все в порядке, и с ним пора завязывать».

Казалось, Белый дом видит настоящую выгоду в том, чтобы не переусердствовать. Он был удовлетворен получением скромного успеха в Афганистане и постепенным выводом – строительством афганских сил безопасности, которые все возьмут на себя после ухода американских войск. Проведение потенциально длительного окончательного урегулирования было рискованно с политической точки зрения, и даже если бы оно было реализовано, то вряд ли принесло бы крупные дивиденды в своей собственной стране. Проще было с грехом пополам довести дело до наступления даты ухода. Цель состояла в том, чтобы избавить президента от риска, который неизбежно возникал при осуществлении руководящей роли, которую, по утверждениям Америки, она играет в этом регионе.

Проблема в том, что вроде бы разумные шаги в контексте внутренней политики (и это предположение еще требует проверки, особенно если развалившийся на части Афганистан снова начнет экспортировать страшные вещи) не подходят для разумной внешней политики. Определенно не подходят, если цель состоит в том, чтобы тебя воспринимали в мире серьезно. Регион нуждался в мудрой политике и логичности поступков. Он не получил ни того, ни другого. Сумятице по поводу взлета и падения стратегии ПРОПО сопутствовала нерешительность в отношении примирения.

В дополнение к неверным расчетам по срокам достижения примирения представление Белого дома собственно о примирении было настолько узким, что можно было со стопроцентной гарантией предсказать его провал. В отличие от того, что Холбрук вкладывал в это понятие, примирение по Белому дому было ограниченным процессом, который ведут сами афганцы, а на деле он включает переговоры между Америкой и Талибаном44. Даже если бы первые шаги этого процесса были успешными, то он принес бы очень маленькие результаты в виде соглашения об условиях американского ухода.

Никто не пытался привлечь к переговорам других региональных игроков. Америка лишь обещала всех информировать о происходившем на переговорах и, конечно, рассчитывала, что все примут их результаты. Итак, Пакистан попросили обеспечить явку талибов на переговоры (то есть разрешить им выезжать за пределы Пакистана для встреч с членами американской и афганской делегаций). Но ему не предлагалось заняться обработкой талибов и получить место за столом переговоров.

Два самых важных соседа Афганистана не были допущены к переговорам о завершающей фазе войны. Со времени падения Талибана после 11 сентября кто-либо из этих двух главных соседей был на стороне Америки. В Бонне в 2001 году Иран был ключевым игроком на переговорах, поддерживая стратегический курс Америки по Афганистану. В 2009 и 2010 годах Америке удавалось сохранять позитивный настрой Пакистана и задействовать его в своей игре. А сейчас Америка пытается действовать в одиночку. Хуже того, Америка пытается решать вопрос об Афганистане, фактически усилив напряженность как с Ираном, так и с Пакистаном. Все делается так, будто мир может каким-то образом установиться в Афганистане, при том, что ближайшие соседи этой страны остро страдают от нестабильности. В стабильном регионе трудно было справляться с охваченным хаосом Афганистаном. И кажется, уж практически невозможно справляться с охваченным хаосом Афганистаном в нестабильном регионе, в котором к тому же два его важнейших соседа конфликтуют с Америкой.

На этом фоне президент Обама решил написать свою собственную историю на тему об окончании войны. Он использовал благоприятную возможность проведения саммита НАТО в его родном городе Чикаго, чтобы сказать следующее: что бы ни случилось, а американские войска покинут Афганистан к 2014 году. Они поступят так потому, что (некрепко стоящие на ногах) афганские силы безопасности числом примерно в 230 тысяч человек (а не 400 тысяч, как намечалось изначально), которых мы готовим, возьмут на себя вопросы безопасности страны (что будет стоить нам около четырех миллиардов долларов ежегодно). А также потому, что договор о партнерстве, который мы подписали с Карзаем, обеспечит-де стабильность и постоянство в этой стране после нашего ухода.

Но если мы бросаем Афганистан на шаткие силы безопасности и странного президента, как мы можем гарантировать, что построенная нами страна не дрогнет перед Талибаном, не развалится и не распадется на части? У Афганистана нет ничего из того, что было у Ирака, когда мы ушли оттуда в декабре 2011 года. У Ирака было почти около миллиона человек в силах безопасности. У него также были доходы от нефти, подходящая система образования и социальная инфраструктура для того, чтобы создать и поддерживать силы такого размера, – и даже при этом Ирак балансирует на краю хаоса.

Можем ли мы быть уверенными в том, что Карзай не отбросит афганскую конституцию и не останется у власти после 2014 года? Подольют ли масла в огонь повстанческого движения протесты против этого и гражданский конфликт, тем самым превратив Афганистан в один из наших жутчайших кошмаров? И, что самое главное, сохранится ли там хоть какое-то наше влияние после нашего ухода? Не похоже на это.

Мы не смогли выиграть эту войну на полях сражения, не завершилась она и за столом переговоров. Мы просто умываем руки в надежде на достаточный период тишины – чтобы было приличное расстояние между нашим уходом и последующей за этим катастрофой, чтобы нас не обвиняли в ней. Можно лишь надеяться, что афганская армия, которую мы создаем, продержится дольше, чем та, которую создавал Советский Союз. Но даже такое вряд ли может сбыться. Вполне вероятно, что Талибан снова захватит Афганистан, и тогда эта долгая и дорогостоящая война велась напрасно. Пострадает наш авторитет, наша безопасность вновь будет подвергаться риску.

И в таком случае свой взор следует обратить на Пакистан.

Президент Асиф Али Зардари – весьма загадочная фигура. Он унаследовал руководство крупнейшей политической партией Пакистана от своей жены Беназир Бхутто, убитой во время ужасного взрыва бомбы, вина за который возлагается на собственно пакистанскую ветвь Талибана. Пакистанцы не очень-то любят Зардари. Они считают его темной личностью, в коллективной памяти страны навечно врезалась зарубка о его коррупции в 1990-е годы, когда его жена была премьер-министром. Но его не следует так просто сбрасывать со счетов. Он человек, способный выживать и устраиваться в жизни. Генерал Первез Мушарраф, военный правитель Пакистана с 1999 по 2008 год, посадил Зардари в тюрьму по обвинению в коррупции, а его жену отправил в ссылку за границу. Оба вернулись в 2007 году с началом распада власти Мушаррафа. Годы, проведенные в тюрьме, стали годами испытания для Зардари и превратили его в опасного политика, коварного и честолюбивого, готового на все, чтобы проложить себе путь к руководству страной.