Пакт Молотова-Риббентропа. Тайна секретных протоколов - Алексей Кунгуров Страница 21

Мне только что сообщили об отозвании свидетеля защитой фон Риббентропа, и поэтому я, в свою очередь, прошу вызвать доктора Гаусса для допроса по существу показаний, содержащихся в его аффидевите.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Когда мы увидим этот документ, мы решим вопрос.

Альфред Зайдль работает на публику, как заправской шоумен – именно этим объясняется его ходатайство допросить в качестве свидетеля наркома Молотова. Им сознательно была нарушена процедура приобщения материалов к делу – 10 дней Зайдль носил аффидевит Гаусса в кармане, а затем прямо в судебном заседании пытался огласить его содержание. Такая возможность не состоялась, если б аффидевит был заранее переведен и представлен обвинению. Но Зайдль добивался именно этого – публично огласить его содержание. Зачем? Нюрнбергский процесс был открытым, на нем присутствовали сотни журналистов из многих стран мира. Адвокат Гесса стремился придать делу общественный резонанс, ведь его целью было, как выразился Дэвид Ирвинг, сделать «первый крупнокалиберный выстрел в Холодной войне».

А вот как Зайдль получил скандально знаменитые фотоснимки «секретных протоколов», согласно публикации журнала «Международная жизнь»:

«В начале апреля после допроса рейхсминистра фон Риббентропа произошло следующее: я сидел во время перерыва на скамье в фойе зала суда. Вдруг ко мне подошел человек лет тридцати пяти и сел рядом. Он начал разговор словами: «Господин доктор Зайдль, мы следим с большим интересом за Вашими попытками внести в число доказательств секретный дополнительный протокол к германо-советскому пакту о ненападении от 23 августа 1939 года». С этими словами он передал мне незапечатанный конверт, в котором было два листа. Я начал читать. Когда я закончил, то должен был, к своему изумлению, отметить, что мой собеседник исчез. Один из двух листов, напечатанных на машинке, имел следующее содержание: «Секретный протокол к советско-германскому пакту о ненападении от 23 августа». Я еще до сих пор не знаю, кто передал мне эти листы. Однако многое говорит за то, что мне подыграли с американской стороны, а именно со стороны обвинения США или американской секретной службы».

К сожалению, авторы не приводят источник, которым они воспользовались, но, учитывая ангажированность Зори и Лебедевой, трудно представить, что они были заинтересованы в разоблачении мифа о «секретных протоколах». Полагаю, что сделано это было умышленно, поскольку они цитировали художественно-публицистическую книгу Зайдля «Падение Рудольфа Гесса», не представляющую документальной ценности.

Первый, и на долгие десятилетия единственный артефакт, «доказывающий» существование «секретных протоколов» – микрофильмы, которые всплыли в Германии в 1958 г. при передаче их американцами властям ФРГ. Первый, и на долгие десятилетия единственный свидетель, оставивший письменные воспоминания о тайной вечере в Кремле – заведующий юридическим отделом МИД Германии Фридрих Гаусс. Почему я называю его, а не Риббентропа единственным свидетелем? Потому что 1 апреля 1946 г. Иоахим Риббентроп, допрошенный в качестве свидетеля, начал подробно распространяться о «секретных протоколах» лишь после того, как защитник Зайдль огласил письменные показания Гаусса, датированные 15 марта. Поэтому Риббентропу осталось лишь пересказать своими словами то же самое. Но как бы многословно Риббентроп не комментировал политические последствия московской встречи, об обстоятельствах подписания мифических секретных соглашений он не добавил совершенно ничего к тому, что содержалось в аффидевите Гаусса и фотокопиях фон Леша. Честь быть первоисточником мифа о «секретных протоколах» принадлежит именно письменным показаниям Фридриха Гаусса. Вот что он поведал о них в своем аффидевите (том XXX):

«23 августа к полудню в Москву прибыл самолет рейхсминистра иностранных дел, которого я, как юрисконсульт, должен был сопровождать на переговорах о заключении договора. Во второй половине того же дня состоялся первый раунд переговоров фон Риббентропа с господином Сталиным, на котором с германской стороны кроме рейхсминистра иностранных дел участвовал в качестве переводчика лишь советник посольства Хильгер и, вероятно, также посол граф Шуленбург.

Рейхсминистр иностранных дел вернулся с этой очень продолжительной встречи очень довольным и высказывался в том духе, что почти все идет к тому результату, к какому стремится германская сторона. Продолжение переговоров и подписание документов состоялось в тот же вечер. Я принял личное участие в этом втором раунде переговоров. На встрече также присутствовали посол граф Шуленбург и советник посольства Хильгер. С советской стороны переговоры велись господами Сталиным и Молотовым при помощи переводчика господина Павлова.

Наряду с пактом о ненападении много времени ушло на согласование особого тайного документа, который получал наименование «Секретный протокол» или «Секретный дополнительный протокол», содержание которого сводилось, насколько я помню, к разграничению обоюдных сфер влияния в европейских территориях, лежащих между обоими государствами. Использовалось ли там выражение «сферы влияния» или какое-либо другое, я точно не помню. Германия в этом документе заявляла об отсутствии политических интересов в Латвии, Эстонии и Финляндии. Литва, напротив, была отнесена к ее сфере влияния. В отношении политической незаинтересованности Германии в обеих упомянутых балтийских странах поначалу возникли разногласия. Рейхсминистр иностранных дел на основании данных ему на сей счет инструкций хотел оставить за собой часть этих территорий, с чем не согласилась советская сторона, желавшая иметь доступ к находящимся там незамерзающим гаваням.

Вероятно, по этому поводу рейхсминистр иностранных дел запросил телефонную связь с Гитлером еще во время первой встречи в Кремле. Разговор состоялся только во время второго раунда переговоров, и он в непосредственной беседе с Гитлером был уполномочен удовлетворить требования советской стороны. Для польской области демаркационная линия также была согласована, но наносилась ли она на прилагаемую к документу карту или только описывалась в документе словесно, я теперь уже не помню.

Впрочем, соглашение устанавливало, что при урегулировании польской проблемы, обе стороны будут действовать во взаимном согласии. Данное соглашение в дальнейшем уточнялось более пяти раз, пока не было выработано окончательное решение. Относительно балканских стран устанавливалось, что у Германии там имеются только экономические интересы. Пакт о ненападении и секретный документ подписывались уже глубокой ночью.

Примерно месяцем позже во время переговоров при заключении второго германо-советского политического договора были подписаны три новых тайных документа, упомянутых выше. По советской инициативе, о чем Берлин был заранее информирован, Литва за исключением маленького примыкающего к Восточной Пруссии «кончика» переходила из германской сферы влияния в советскую. Взамен демаркационная линия в польской области переносилась дальше на восток. Припоминаю, что позже, в конце 1940 года или в начале 41-го по дипломатической линии были проведены переговоры, по результатам которых «литовский кончик» также был передан Германией Советскому Союзу.