Необязательная страна - Вали Наср Страница 22

Однако в поведении Пакистана есть масса такого, что вызывает недовольство Америки. Многие наблюдатели полагают, что региональные интересы Пакистана пока еще далеки от интересов Соединенных Штатов, и никакой уровень поддержки, и дружбы не может навести мосты между ними, что, так или иначе, делает неизбежным разрыв двусторонних отношений. Американский посол в Пакистане Анна Паттерсон подметила в своей телеграмме от 23 сентября 2009 года такие настроения: «Одни только деньги не решат проблему с действиями Аль-Каиды или Талибана на территории Пакистана. Большой сделки, обещающей развитие или военную помощь в обмен на прекращение связей с ними, недостаточно, чтобы отлучить Пакистан от тех элементов политики, которые отражают его глубоко укоренившиеся страхи. Власть имущие в Пакистане, как мы увидели это в 1998 году, когда речь шла о ядерном испытании, не рассматривают помощь – даже внушительную поддержку каждой отдельной особи – в качестве компромисса по вопросу национальной безопасности»49.

И действительно, Пакистан долгое время оставался «заклятым другом». Но, имея дело с другом-врагом, всегда стоишь перед вопросом: целесообразнее – с точки зрения собственных интересов и обстоятельств – обращать внимание на дружественную или враждебную сторону? Следует также быть готовым задаться вопросом относительно возможности каких-либо движений в отношениях с другом-врагом – как бы медленно это ни происходило – в сторону разряда «друга».

Критическим моментом в отношениях Америки с Пакистаном стал 2011 annus horriblis («ужасный год»). То был год, в котором серия печальных событий, причиной которых стали неправильные действия обеих сторон, привела взаимоотношения в состояние глубокой заморозки. Это был также период, когда Америка решила провести эксперимент с применением совершенно новых способов работы с Пакистаном, сделав акцент на его статус как врага, а не как друга, и выбрав давление вместо его активного подключения.

Запутанный курс «года ужасов» начался с перестрелки со смертельным исходом на оживленной и забитой транспортом улице Лахора. 27 января 2011 года предполагаемый тайный агент ЦРУ по имени Реймонд Аллен Дэвис застрелил ехавших на мопеде двух пакистанцев, которые, по его мнению, собирались ограбить или, еще хуже, похитить его. Пакистан посадил его в тюрьму, где держал до тех пор, пока Соединенные Штаты не заплатили 2,4 миллиона долларов в качестве компенсации семьям этих мужчин, а ЦРУ не согласилось пересмотреть правила своих действий в Пакистане50. Ко времени освобождения Дэвиса, 16 марта, отношения между Исламабадом и Вашингтоном оказались сильно натянутыми; отнюдь не содействовал их улучшению и случившийся на следующий день массированный налет беспилотников на сходку членов одного племени в форте Датта-хель в Северном Вазиристане. Были ликвидированы полевые командиры и бойцы Талибана, но также были убиты и десятки человек из числа гражданского населения. Затем, в начале мая, военнослужащие подразделений спецопераций вылетели на вертолетах с секретной операцией из Афганистана в Пакистан и выполняли свою миссию без предварительного уведомления Пакистана для того, чтобы схватить или ликвидировать Бен Ладена. Они обнаружили его на участке в городе Абботтабаде, расположенном поразительно близко от пакистанской военной академии и домов многих отставных офицеров. Завершающий удар случился в ноябре, когда американские военнослужащие, преследовавшие талибов, убили 24 пакистанских пограничника в бездумной перестрелке. Отношения между двумя странами оказались сильно замороженными, и впервые со времени создания Пакистана в 1947 году их действительный разрыв стал вполне возможен.

Недоверие также усугубилось, когда адмирал Маллен выступил в сенате в сентябре, прямо обвинив Пакистан в участии в нападениях на американские объекты в Афганистане.

С момента образования Пакистана из частей Британской Индии в 1947 году отношения Америки с этой страной шли извилистым и неровным путем. Были периоды большой дружбы, за которыми следовали приступы игнорирования и даже отчуждения51. С годами обе стороны выработали нездоровое недоверие друг к другу. Американцы боятся и обижаются на Пакистан. Пакистанцы считают, что американская дружба непостоянна и кратковременна. Американцы утверждают, что Пакистан обещал не создавать атомное оружие, а потом продолжил работу и создал его. Далее, он обещал прекратить испытания своих боеголовок и вновь не выполнил обещание. Тот факт, что Пакистан сознательно взращивает исламский экстремизм как основу своей региональной политики, мало помог снятию вопросов по поводу его ядерного арсенала. Сейчас совершенно очевидно, что Америка больше благоволит к соседу Пакистана и его заклятому врагу – Индии. Временами кажется, что Пакистан реагирует на этот неприятный факт и воплощает в своих действиях весь антиамериканский гнев и страх, охвативший исламский мир за последние несколько десятилетий.

Отношения вошли в новую критическую фазу после 11 сентября. Эксперты хорошо знали, что Пакистан является участником создания Талибана и не обращает внимания на поддержку талибами Аль-Каиды. Однако администрация Буша решила, что конфликт с Пакистаном будет не лучшим вариантом и вернее всего купить его сотрудничество. Военный правитель Пакистана быстро ухватился за эту мысль и встроил свою страну – по крайней мере, для внутреннего потребления – под крыло Соединенных Штатов.

Удобные отношения вскоре приняли свои формы. Бушу нравился генерал Мушарраф, который позиционировал себя как «умеренный мусульманин», и он часто хвалил его как твердого союзника в битве против террора, а также как реформатора, который принес в Пакистан «просвещенный и либеральный ислам». Свидетельства применения двойных стандартов со стороны Пакистана игнорировались, поскольку упор делался на позитивном: периодические аресты террористов (например, Халид Шейх Мохаммед, вдохновитель теракта 11 сентября, был схвачен при содействии Пакистана в Карачи в марте 2003 года), жесткая антитеррористическая риторика Мушаррафа и его обещания превратить Пакистан в прогрессивную демократию. Выступления в качестве героя борьбы с терроризмом требовали некоторой степени наглости, граничащей даже с артистизмом, и Мушарраф показал, что хорошо владеет этим мастерством.

В какой-то момент, к моему удивлению, стало ясно, что администрация Буша верит в это представление. Однажды в 2006 году я выступал на тему последних событий в Пакистане перед группой аналитических экспертов правительства США, чья работа состоит в том, чтобы быть в курсе и понимать происходящее в том или ином месте – для информирования вышестоящих лиц и выработки вариантов возможных действий. Когда мероприятие закончилось, молодой пакистанский исследователь спросил меня, что я думаю об «исламе Джинны». Генерал Мушарраф пустил в обращение фразу – ссылку на отца-основателя Пакистана шиита-безбожника Мухаммада Али Джинна (1876–1948) – как способ рекламы своего обещания реформировать ислам в Пакистане и наполнить его либеральными ценностями. Отобрать у экстремистов право толковать ислам и превратить его в нечто похожее на то, что понравилось бы либералу – основателю страны, человеку с полученным в Лондоне юридическим образованием, казалось привлекательной идеей для страны, зажатой в тисках экстремизма.

Ответ был очень простым. Я сказал, что считаю все эти вещи очевидными циничными манипуляциями бесстыжего автократа. Эксперт, едва сумевший спрятать улыбку на лице, сказал: «Ну, наши потребители (на профессиональном жаргоне в правительстве это члены конгресса и представители администрации из числа руководящего состава) интересуются, чем мы готовы поддержать это». Я сказал: «Вы, разумеется, шутите». Как вообще мы можем связываться с любой идеей глотающего виски генерала, выдающего себя за исламского Мартина Лютера? «Пакистанцы уже ненавидят нас, потому что считают нас злодеями, – продолжил я, – а теперь они будут думать, что мы еще и дураки». Аналитик засмеялся и сказал: «Вы даже представить себе не можете, как много тех (наших потребителей), кто принимает все это за чистую монету. Нам надо писать докладную».