Пакт Молотова-Риббентропа. Тайна секретных протоколов - Алексей Кунгуров Страница 26

РИББЕНТРОПА не помню точную формулировку, но она была приблизительно такой.

ЗАЙДЛЬ: Это верно, что руководитель юридического отдела министерства иностранных дел, доктор Гаусс участвовал как юрисконсульт на переговорах в Москве 23 августа 1939 года и составлял текст этого соглашения?

РИББЕНТРОП: Доктор Гаусс участвовал частично в переговорах и составлял соглашение вместе со мной.

ЗАЙДЛЬ: Я теперь прочитаю извлечение из показаний доктора Гаусса и задам Вам несколько вопросов в связи с этим.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Доктор Зайдль, какой документ Вы собираетесь прочитать?

ЗАЙДЛЬ: Я буду читать из параграфа 3 аффидевита доктора Гаусса, и в связи с этим задам несколько вопросов свидетелю, потому что некоторые аспекты данного договора, кажется, не были достаточно прояснены.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Да, генерал Руденко?

РУДЕНКО: Я не знаю, господин председатель, какое отношение эти вопросы имеют к подсудимому Гессу, которого защищает доктор Зайдль, или к подсудимому Франку. Я не желаю обсуждать этот аффидевит, поскольку он вообще не имеет никакого значения. Я хочу напомнить Трибуналу, что мы не изучаем проблемы, связанные с политикой союзных государств, мы исследуем обвинения против главных немецких военных преступников. Подобные вопросы со стороны защиты – попытка отвлечь внимание Трибунала от вопросов, которыми мы занимаемся. Поэтому я считаю, что вопросы подобного характера должны быть отклонены как неуместные.

[Объявлен перерыв. Суд совещается.]

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: доктор Зайдль, Вы можете задать вопросы.

ЗАЙДЛЬ: Гаусс заявил, согласно параграфу 3 его показания под присягой:

(зачитывает показания Гаусса (см. их в главе «Гаусс»)

Свидетель, в аффидевите Гаусса упомянут договор, в соответствие с которым две страны соглашаются действовать для окончательного разрешения польского вопроса. Такое соглашение было достигнуто 23 августа 1939?

РИББЕНТРОП: Да, это верно. Тогда германо-польский кризис достиг большой остроты, и, само собой разумеется, что этот вопрос был всесторонне обсужден. Я хотел бы подчеркнуть, что у меня не было ни малейшего сомнения в трезвости взгляда на этот вопрос Сталина или Гитлера: если переговоры с Польшей зашли в тупик, территории, которые были отняты у двух великих держав силой оружия, могли быть возвращены также силой оружия. В соответствии с этой установкой, восточные территории были заняты советскими войсками, а западными – германскими войсками. Сталин никогда не может обвинять Германию в агрессии против Польши. Если это считать агрессией, то обе стороны виновны в ней.

ЗАЙДЛЬ: Демаркационная линия была в этом секретном договоре согласована в письменной форме, или она была проведена на приложенной карте?

РИББЕНТРОП: Демаркационная линия была приблизительно проведена на карте. Она шла вдоль Рек Писса, Буг, Нарев, и Сан. Эти реки я помню. Это была линия, которой следовало придерживаться в случае вооруженного столкновения с Польшей.

ЗАЙДЛЬ: Это верно, что на основе того соглашения, не Германия, а именно Советская Россия получила большую часть Польши?

РИББЕНТРОП: Я не знаю точные пропорции, но, во всяком случае, соглашение было таково, что территории к востоку от этих рек отходли к Советской России, а территории к западу должны были быть заняты германскими войсками. В то время статус территории, отходящей Германии, не был определен. Гитлер заранее не имел на счет нее четких планов. Позже области, потерянные Германией после Первой мировой войны, были включены в состав рейха.

ЗАЙДЛЬ: Теперь, еще кое-что. В прошлую пятницу Вы заявили, что хотели, чтобы Россия участвовала в Трехстороннем пакте. Почему эта инициатива терпела крах?

РИББЕНТРОП: Она провалилась из-за чрезмерных советских требований. Я согласился с Молотовым в Берлине насчет того, чтобы провести дальнейшие переговоры по дипломатическим каналам. Я хотел повлиять на фюрера относительно требований, заявленных Молотовым в Берлине, чтобы компромисс был достигнут.

Тогда Шуленбург послал нам сообщение из Москвы с русскими требованиями. В этом сообщении было, прежде всего, требование относительно Финляндии. Фюрер, как известно, уже говорил Молотову; что он не желает, чтобы после зимней кампании 1939–1940 годов на Севере опять вспыхнула война. Однако претензии на Финляндию снова были заявлены, и мы предполагали, что это будет означать полную оккупацию Финляндии. Это советское требование было трудновыполнимо, так как ранее уже было отвергнуто фюрером.

Другое требование русских касалось Балкан и Болгарии. Москва, как известно, желала наладить отношения с Болгарией. Болгарское правительство, с которым мы обсуждали данный вопрос, не хотело этого. Кроме того, советское проникновение на Балканы было как для фюрера, так и для Муссолини нежелательным из-за наших экономических интересов там: зерно, нефть, и так далее. Но прежде всего это было желание самого болгарского правительства, которое противилось советскому проникновению.

В-третьих, имело место требование русских выходов в Средиземное море и получения военных баз на Дарданеллах. И, наконец, вопрос, который Молотов уже обсуждал со мной в Берлине: СССР заинтересован в выходах из Балтийского моря. Сам Молотов заявил, что Советский Союз заинтересован в беспрепятственном проходе своих судов через проливы Скагеррак и Каттегат.

Тогда я обсуждал эти вопросы с фюрером, он сказал, что мы должны будем войти в контакт с Муссолини, поскольку он был заинтересованной стороной в некоторых из них. Но притязания на Балканы и Дарданеллы не были встречены Муссолини с одобрением. Как я уже говорил, Болгария также была обеспокоена. Относительно Скандинавии: ни Финляндия, ни фюрер не хотели удовлетворять претензии Советского Союза.

Переговоры продолжались в течение многих месяцев. Я вспоминаю, что по получении телеграммы из Москвы в декабре 1940 у меня была еще одна продолжительная беседа с Гитлером. Я высказал идею, что, если бы мы нашли компромисс между требованиями Москвы и интересами других сторон, советско-германо-итальянская коалиция могла быть сформирована, и она была бы настолько сильна, что в конечном счете побудила бы Англию к заключению мира.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: К чему это Вы говорите? Каков был вопрос?

ЗАЙДЛЬ: В основном он уже ответил на вопрос.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: доктор Зайдль, если он ответил на вопрос, Вы должны прервать свидетеля.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Прежде, чем Вы сядете, доктор Зайдль, я хочу спросить: Вы зачитали показания Гаусса, дабы свидетель мог подтвердить их? Я верно понял?

ЗАЙДЛЬ: Да.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Вы не зачитывали параграф 4 этого аффидевита, не так ли?